человек.
Кто-то тронул его за руку. Нэй повернулся. Лита смотрела на него с прищуром.
– Чего тебе? – спросил колдун.
– Хочу послушать, к какому черту речному нас несет на этот раз.
– Сама знаешь.
– Ой, сомневаюсь.
Нэй мысленно прикрыл глаза рукой. «Если я к этому привыкну, вздерните меня на рее». Чтобы не смотреть на наглую девицу, он перевел взгляд на серые волны.
Лита присела на корточки, уперлась лопатками в высокий фальшборт.
– А правда, что над Соленой рекой дует ветер безумия?
– Он дует над всем миром. – Нэй пожалел о сказанном, едва слова сорвались с языка.
Лита одарила его глухим смехом.
– Не знала, что ты поэт! Посвятишь мне стихотворение, а? Ладно, не серьезничай… Я о другом. Отец рассказывал о кораблях без команды, которые находят в Реке. Нетронутые вещи, на борту ни капельки крови, словно экипаж сам прыгнул за борт.
– Может, и прыгнул, – сказал Нэй, – только ветер тут ни при чем.
– А что при чем?
– Блуждающие волны. Или… сирены.
– Такой большой, а в сирен верит!
– Не верю, а знаю. Я их видел.
Он повернулся к сидящей девушке и наткнулся взглядом на ее большие карие глаза. Ему удалось ее удивить. На секунду.
Лита рассмеялась.
– А ты мастак на небылицы! Я почти поверила! – Она перестала смеяться. – Расскажи мне о месте, куда мы плывем.
– Джорди Каллен умер, пытаясь это выяснить. В северной воде может быть что угодно.
– А Косматый маяк – это остров или?..
– И остров, и маяк.
– Остров назвали в честь маяка? Тоскливо им там, наверное.
– Ему.
– Что?
– На острове живет только смотритель маяка.
Лита изобразила на лице смертельную скуку. Встрепенулась.
– А почему Косматый?
– Увидишь.
– А Пятна Дьявола?
– Так называют слепые области на карте.
«Каллен» шел по бескрайней Соленой реке. Вийон резвился в такелаже. Матросы скатывали палубу.
Матросов было пятеро. Трое черных, больших, мускулистых и почти незаметных, и двое белых: седовласый здоровяк Томас, шершавый и твердый, как булыжник, и малый с жутко несимметричным лицом, словно состоящим из половинок двух разных лиц, которого Томас называл Сынком. Сынок постоянно косился на Литу и разве что слюни не пускал.
На румпеле стоял широкоплечий голем. Когда Нэй покидал палубу, рулевого сменял один из черных матросов, иногда Томас. При Томасе нос когга всегда смотрел строго по заданному курсу, даже если он крепил румпель канатом.
Лита распрямилась навстречу мягкому утру. Увидела на западе вилохвостку и поспешила сообщить об этом Нэю, нашла на востоке небольшую тучу и стала тыкать в нее пальцем, затем долго смотрела в воду и обрадовалась, заприметив стайку золотистых рыбок, дорадос.
Лита кружила по палубе. Остановилась, хитро глянула на