пошли следом. Поднялись по винтовой лестнице. Монах отпер дверь.
Маленькие окошки в широких стенах. Глухие арки. Свод в виде плавника. Тонкое кружево декора. Двойной ряд колонн делил помещение на три части.
– Здесь очень красиво, – сказал монах. – Если бы вы видели…
– Что, по-твоему, мы делаем?
– Стоите на крыльце, снаружи. Всякий, не способный понять замысел Творца, не допускается внутрь. Не может переступить границу.
Нэй промолчал. Они миновали треугольный алтарь, на котором лежали два трупа. Мертвые лучники.
– Отречение от тела есть отречение от смерти. Только так можно проникнуть в Чрево, захлебнуться временем. Только так можно вернуться.
Нэй усмехнулся.
– Что для этого надо сделать? Убить себя?
– За гранью много ответов, – уклончиво сказал монах.
– Тогда ты знаешь, зачем я здесь?
Монах кивнул.
– Я говорил с Уильямом. Он хочет вернуться.
– Ты нашел его тело?
– Увы. Его съели рыбы.
– Тогда как?
– Есть другой способ. В одной из книг, что мы нашли…
– Скопировали, – поправил Нэй.
– Скопировали, – согласился монах. – Идем. Я покажу.
Последняя дверь вела на улицу.
Нэй задохнулся от смрада. В канале, перекрытом плотинами и осушенном, гнили рыбьи внутренности… тысячи фунтов рыбьих… нет, не…
Нэй не сильно лукавил, когда говорил, что кракену будет тесновато на затопленных улочках Мокрого мира. Мертвый моллюск, на которого он смотрел, с трудом помещался в широком желобе, черном от тины и дерьма.
– Это купель, – сказал монах, словно его кто-то спрашивал. Словно это могло быть чем-то еще, кроме зловонной выгребной ямы. – В ней можно примерить новое тело.
Монах похлопал себя по сальным бокам.
Нэй смотрел на кракена. Серые щупальца вытянулись вдоль канала, переплелись; повсюду виднелись крючки и присоски с хитиновыми кольцами. Выкаченные глаза размером с колесо водяной мельницы были подернуты белой пленкой. Бесформенное желеобразное туловище светилось отравленным светом, и где-то под этой массой скрывался острый птичий клюв.
– Новое тело… – сказал Нэй. – Как сделал ты?
Значило ли это, что он поверил, будто перед ним Элфи Наст?
– Да, – ответил монах. – Но мой путь был более трудным. Я родился в кракене. Там было много тел. Люди с большого парохода… из далекого мира. Это я привел сюда кракена, я съел его сердца, я возродил церковь.
Вонь была столь ужасной, что Нэй закупорил ноздри третьим заклинанием. Бегло обернулся: Лита прятала нос в ладони, стоя на краю террасы.
– Уильям…
– Он готов, – сказал монах. – Он ждет.
– Но для этого нужен чей-то труп.
Монах развел короткими ручками.
– Свободных тел нет. Братья не покидают Чрево.
– Тогда… – Нэй запнулся.
Монах смотрел на него и улыбался уголками рта. Показалось или глаза монаха на секунду скользнули вправо, за спину Нэя?
По хребту колдуна ползла огромная ледяная капля.
Верил