А. Чердынцев, оставивший дневниковые записи. Он поражался жестокости Якова и низости его ума и сердца. Одним из любимых развлечений Свердлова в камере была охота на крыс, которой он и руководил: крыс, пиная сапогами, сталкивали в отхожее место или «казнили» через повешение. С того времени за Свердловым закрепилось прозвище Яшка-х улиган[69]. Тогда никто не мог и предположить, что имя этого «хулигана» войдет в историю[70].
Государь Николай II глубоко страдал, предчувствуя надвигающуюся смерть, и ехать в Екатеринбург не хотел. В своих сдержанных, кратких дневниковых записях он по этому поводу почти ничего не отметил, однако свидетельство о его отношении к революционной Уральской столице сохранилось. Прапорщик отряда особого назначения охраны Царской семьи П. М. Матвеев, сопровождавший Николая II в последней поездке, в записках-воспоминаниях передает свой разговор с Государем, состоявшийся при приближении к Екатеринбургу:
В это время вижу, Николай Романов выходит из купе… <…> …Обращается ко мне и говорит: «Простите, Петр Матвеевич, я у Вас без разрешения отломил кусок черного хлеба». Я предложил Романову белой булки, которую ребята купили на одной из станций, т. к. знал, что горбушка хлеба, лежащая на столике нашего купе была суха до последней степени и ее уже несколько раз собирались выбросить на станции собакам.
Но я посмотрел на Романова и увидел, что он сильно взволнован и грызет корку наверно больше от волнения.
Надобно вообще заметить, что после поворота поезда со станции Любинской в противоположную сторону, Романов все время явно волновался и по-видимому не мог найти себе места. И хотя действительная причина от него скрывалась, а поворот поезда был объяснен случайным повреждением одного из железнодорожных мостов на прежнем пути, очевидно Романов догадывался, что его везут уже не в Москву[71].
Поезд стал замедлять ход. Романов вдруг меня спрашивает: «Петр Матвеевич, этот вопрос определенно решен, что я останусь в Екатеринбурге?» Получив от меня утвердительный ответ, он сказал: «Я бы поехал куда угодно, только не на Урал». Я ему тогда задал вопрос: «А что же, Николай Александрович, не все ли равно, ведь в России везде Советская власть». Но на это он мне сказал, что все-таки остаться на Урале ему очень не хочется и, судя по газетам, издающимся на Урале, как например по «Уральской рабочей газете», Урал настроен резко против него[72].
В воспоминаниях Матвеев описал происшедший в дороге случай, который ему, революционно настроенному охраннику, показался смешным:…при пересадке еще произошел один маленький курьез: когда Романов высаживался из подводы, крестьянин, по-сибирски «челдон», правивший лошадью, каким-то образом узнал, что он вез на своей подводе бывш. царя. Выходя из кошевы, Романов подошел к везшему его крестьянину и спросил: «Что же, дядя, лошадки-то эти твои?» Тот снял шапку и низко поклонился, а на глазах у него были слезы. Он ответил: «Да, царь-батюшка, это лошадки-то