к нему обращаться, словно находился он рядом и физически мог слышать меня…
– Знаешь, Генка? Я не ведаю, где ты сейчас, что с тобой, кем ты стал, да и жив ли… Сама жизнь по краям земли разбросала нас. Раскидала в стороны, где линии жизни нашей уже не пересекались. Но там, давно, они соприкоснулись и рядом одна возле одной шли долго, годы… Помнишь ли это?.. Я не знаю, дожил ты до нынешних дней, не знаю… Зная твой неукротимый нрав, твою независимость и твой зов куда-то, в какую-то даль неведомую, который ты частенько топил в вине, всё это у меня вызывает сомнения, что ходишь по земле, и всё же надеюсь, слышишь? надеюсь… К тебе далёкому, в каком бы из миров ты не находился, к тебе я обращаюсь, к тебе пишу.
А когда мы с тобой впервые встретились? Ты помнишь?..
Мы бок обок прошли не год и не два – много больше. У нас за спиной только по топтанию кирзовых сапог в одной роте два года, где ты прошёл замкомандира взвода, а я комсоргом роты. Почему меня избрали отцы-командиры комсоргом? Начальству виднее, наверное, что мог красиво сказать и грамотно писать, а всё остальное так себе, напридумано. Идеологически я не был комсоргом никогда… А ты везде был в десанте брошенном на объекты, где требовались твои золотые руки, мозг твой чертовски изобретательный и твой инженерный склад ума. В тебе, парне из периферии, жило странное умение всё делать правильно, и диву можно было даваться, как ладно многое выходило из-под рук твоих… И драться ты умел мастерски, без злобы, но те, кто попробовал твой отпор, уже более не решался на драчливую авантюру.
Так разные по характеру, внешности, привычкам, увлечениям, по каким-то странным причинам, мы притянулись и были довольно долго неразлучны друг с другом. Ох! и чудили мы, крепко чудили!.. Годы студенческие были вольницей для нас, что ставала порою основанием полного развинчивания нашей дисциплины, основательного расхлябанного существования. Но ты такое должен помнить. Помнишь?..
1
Пусть людям состариться всем суждено,
С научной точки зрения, —
Но мы ведь студенты, и мы всё равно
Бессмертное поколение.
И мы убеждаемся вновь и вновь,
Что сердце вечно пламенно,
На дружбу великую и на любовь
Сдадим мы, друзья, экзамены. [1]
Осенью, в начале октября общежитие собою представляла истинно улей…
Все разом, гурьбой стали возвращаться с колхозов абитуриенты, ставшие студентами первокурсниками, куда после поступления в институт нас забросили выполнять дерективы партии и правительства, помогать сельскому хозяйству по уборке урожая. Надо было так, значит надо, не ропща, ехали и выполняли, и потом было в этом какая-то романтика, а в нас молодость вся сочилась энергией, и ей надо было дать какой-то выход, его быстренько находили управляющие всеми рангами и уровнями государства. Мы не артачились, не сетовали,