понимаешь, сердце не радует, хоть и солнце там светит вроде бы и также и дождичек идет. Неньку нельзя понять, ее можно услышать сердцем. Когда ты скачешь на коне галопом, а в ушах шум ветра – жизнь радует тебя. Кажется, что нет ничего больше и важнее, чем необъятная степь.
– О как заговорил, – остановил меня Станислав. – Может, ты не туда пришел? Сказать умеешь, злотые и червонцы, по тебе вижу, водятся. Чего тебе еще надо? Женщину, если захочешь, можешь здесь найти и молодую.
– Характерник я. Надо сделать то, что не успел, поскольку в плен попал. В этом мое призвание.
– Ладно, посмотрим, на что ты горазд. Дела у меня. С Рушайлом переговоришь. Он сейчас подойдет. Тима, ты где? – прикрикнул атаман.
На его зов откуда-то из ближайшего куреня, стоявших один возле другого, показался казак лет сорока. Он быстрыми шагами приблизился к нам, остановившись в двух шагах и широко улыбаясь, всем своим видом показывая, что доволен нашим появлением здесь.
– Сын, – сразу определил Тимофей. – Детям здесь не место.
Сказав фразу, Рушайло усмехнулся.
– Мы сейчас же уедем в лагерь, – пообещал я.
Станислав в это время уже ушел. Дождавшись, пока он удалится на значительное расстояние, Тимофей, с хитринкой взглянув на меня, спросил:
– Меня подучишь, а то я что-то засиделся?
Пришел мой черед усмехаться.
– Кое-что покажу, но для обретения прочных навыков нужна постоянная работа хотя бы на протяжении двух-трех лет.
– Так я кое-что умею. Могу показать.
Тимофей сразу же перешел к делу и, присев, положив руки одну на одну перед собой, начал лихо выплясывать гопак, выбрасывая ноги вперед. Он недолго продолжал это занятие. Слегка запыхавшись, спросил:
– Как получается?
– Лихо танцуешь, но силы в движениях нет, – честно ответил я.
– Почему? – искренне удивился Тимофей.
– Долгий разговор. Приедешь в лагерь, там кое-что расскажу. Ты мне лучше скажи, почему это Станислав говорит, что его хотят сместить? Он неплохо справляется с обязанностями атамана.
В ответ Тимофей вздохнул, упер руки в боки, нижними зубами пару раз провел по верхней губе, едва касаясь ее, потом прищурил правый глаз, слега почесал затылок, а потом признался:
– Дмитро Литовец метит на это место. Его поддерживают Кайда и Грицько Мамута. Из старшины некоторые тоже за его назначение. Ты же сам понимаешь, что сейчас творится. Куда не глянь, одни враги. Поляки реестр обещали, а теперь все забыто. Мы вообще кто для них, холопы панские. Так бы и порезал сабелькой, – признался Рушайло.
– Порезать-то можно, да ответ будет.
– Оно-то так, – вздохнув, согласился Тимофей и добавил: – Ругают за глаза Станислава, говорят, что он законов сечевых не выполняет, что сам по себе. Что многим в курене приют дает, а они того не стоят, не умеют делать того, что надобно разведке. Да чего только не болтают.
– И что же говорят?
– От тебя ничего не утаишь, – грустно усмехнулся Рушайло и сразу посерьезнел. – Вроде бы как хлопцы немного того…
– Яснее