к балкону, король несколько раз прошептал имя жены, в окнах что-то промелькнуло, и из двери-окна вышла Гертруда, держа в руках белый ком, хорошо освещённый светом фонаря, недалеко от которого пару мгновений назад под решётчатыми сухими ветками раскидистого ясеня Вячеслав Владимирович присягнул на верность королю. Развернув ткань, женщина перекинула через ограждение два связанных между собой одеяла, по которым Клавдий резво поднялся на балкон. У Вячеслава Владимировича это вызвало большее затруднение, и вторую половину пути самодержавцы тянули одеяло с повисшим на нём телом учёного.
Вскоре, не решившийся раскрывать морозное с внешней стороны одеяло, Вячеслав Владимирович блином с творогом завалился на скрипящую кровать.
«Что ещё придёт в голову этому алкоголику? И всё-таки дурак ты, Вячеслав Владимирович.»
День второй, вторая ночь, отречение
Слух Вячеслава Владимировича, проснувшегося в ровно огранённом штукатурами кубе, белый свет центральной лампы которого, отражаясь от затемненных утренним небом окон и двери, обесцвечивал их положение в пространстве, заполнился визгом Коли:
– Я не хочу с тобой разговаривать! Это не я сделал! Уйди! – кричал мужчина, топая ногами.
– Пришло в упадок наше королевство,
Из-за таких, как ты.
Тайком, вдали людского взора,
Добрался ты до этого прибора, – осаждал стоявший рядом с ним Клавдий, держа в руках зубную щётку.
– Его услугой безотказной, воспользовался
Ты, не чувствуя греха.
Заменой мы хотим довольствоваться
Коль наша вещь уже плоха.
Но пред подношением этим из уст твоих
Должна изречься мысль, склонившая святых,
Души твоей в мгновение
На это оскверненье.
– Говорил и буду говорить, что не чистил я твоей щёткой унитаз. – прыгнув на кровать, затрещавшую от его тучности, пищал Коля.
– Бездоказательственны суждения твои.
– У тебя то они есть?
– От рук твоих несёт такой же гнилью.
Черна щетина, когда с керамики нет взмаха с пылью.
–Почему я?
– Мы новый ждём прибор с мольбами о прощении. – Клавдий бросил в недалеко стоящее мусорное ведро щетку.
– Ждите. Я этого не делал и извиняться не буду. А зубные щётки ты и сам знаешь, где лежат.
– Успокойтесь оба. – перекрикнул все голоса, звучавшие в этот момент в комнате, Геннадий Львович, всё же назвавший своё имя Вячеславу Владимировичу вчера перед вечерним обходом.
– Ты очень пожалеешь, что не признался здесь. – угрожающе-надменно произнёс Клавдий.
Коля, ничего не ответив, злобно сгорбившись, превратившись из ребёнка в старика, вышел из комнаты. А король вернулся к Гертруде, и сокомнатники забыли
о произошедшем.
– Сплю и чувствую – холодок по телу. Просыпаюсь, трогаю одеяло, а оно ледяное, точно несколько часов на морозе отстаивалось. – замямлил Борис, повернувшись к другу.
– Бесовщина. – прикоснувшись к одеялу, перекрестившись