чтобы достать ключи и открыть дверь. Пока она возилась с ключами в темноте – лампочка, естественно, не работала – тот уже успел уснуть. В итоге Маша, проклиная всё на свете, втащила отца в квартиру, стянула с него заляпанный костюм и уложила на свой диван, покрыв его пред этим чистой простыней и поставив рядом тазик и бутылку с водой. Тот тут же раскрыл рот и громко-громко захрапел.
У Маши уже не было сил ни злиться, ни плакать. Полчаса она провела в душе, соскабливая с себя под струями чуть тёплой воды грязь, пот и запах перегара, которым она пропиталась насквозь, а потом позвонила маме и рассказала ей всё.
– Я не знаю, откуда у него столько денег. Думала, может, ограбил кого, а он говорит, зарплату авансом выдали. Кто тебе сегодня звонил? Какой кредит? ТЫ СЕЬЁЗНО? Ему, с его историей, дали кредит??! Думаешь, там её просто не проверили? Да откуда я знаю? Блин, мам, он что, совсем с ума сошёл? Как он собирается его отдавать? Даже не так – как МЫ собираемся его отдавать??! Ну нет, только не говори, что опять придётся продавать всю бытовую технику, мы это уже проходили… Нет, он не всё спустил, он перед тем, как напиться, дал мне сорок тысяч. У него с собой ещё примерно столько же было, но тысяч пять мы на продукты и инструменты потратили, плюс он водкой закупался с этим, как его… с Кузьмичом. Мам, да не знаю я, где деньги! У него с собой вообще ничего не было, когда я его нашла – ни денег ни инструментов, ни продуктов! Да что там, у него даже мобильника с собой не было. Откуда я знаю, где. Ограбили, скорее всего. Мам, он ведь мне на коленях клялся, что не будет больше пить. Ты слышишь меня, НА КОЛЕНЯХ! Как это «ну и что», для тебя это вообще ничего не значит? Ах, это у вас уже вошло в привычку, ну-ну. Мам, за что мне это, а? Что я такого натворила, что на меня всё это валится одно за другим? Я не плачу, мама, не плачу. Я уже не могу плакать сегодня, отплакалась… Да не важно, был там один козёл… Ерунда это всё. Всё ерунда. Я тебя тоже люблю, мама. Спокойной ночи…
Маша переоделась в ночнушку и легла на кровать Светы. Из-за храпа отца очень долго не могла уснуть, но усталость взяла своё, и Маша провалилась в тёмную пучину беспокойных снов.
Рано утром её разбудил тяжёлый стон отца. Натянув джинсы и толстовку, она вышла к нему, и увидела, как отец яростно хлещет минералку из пластиковой бутылки.
– Проснулся?
– Что вчера было? – резко спросил он. Из небесно-голубых глаза его стали красными.
– А ты совсем ничего не помнишь?
– Отвечай, когда я тебя спрашиваю, а не задавай глупых вопросов!
– Ты ползал на коленях и божился, что больше не будешь пить, говорил, что тебя сделали начальником, и теперь я не буду ни в чём нуждаться.
– У тебя такой тон, будто ты меня в чём-то обвиняешь, – отец смерил её тяжёлым взглядом.
– Обвиняю? Да я тебя ненавижу, папочка! Понимаешь? Не-на-ви-жу! Ладно бы ты просто нажрался, как свинья, у себя там, в деревне, я б и бровью не повела, так