славе и храбрости им было слишком тесно на своей земле, которая простиралась на двести сорок миль в длину и на сто шестьдесят в ширину»[73].
Самому Оргеторигу не суждено было возглавить поход гельветов в Галлию. Он то ли умер при неясных обстоятельствах, то ли покончил жизнь самоубийством из-за конфликта с другими вождями и общинами гельветов[74]. Но после его смерти вторжение всё же началось. В Галлию из земли гельветов наиболее удобный путь шёл через римскую Провинцию (Нарбоннскую Галлию)[75]. И вот, «при известии о том, что гельветы пытаются идти через нашу Провинцию, Цезарь ускорил свой отъезд из Рима, двинулся самым скорым маршем в Дальнюю Галлию и прибыл в Генаву»[76]. Галльская война началась. И сражаться в таковой Цезарю пришлось и с гельветами, и с собственно галлами, и с зарейнскими германцами, и даже с бриттами на их острове.
Теперь обратимся к третьей, может быть, даже главнейшей причине этой войны. Таковой следует полагать исторический феномен metus hostilis, страх перед внешней угрозой, испытываемый римлянами, и его самым долговременным проявлением metus gallicus[77].
Metus gallicus, страх перед галлами, имеет совершенно очевидное происхождение – события 390–367 гг. до н. э. [78]. Настоящий разгром римлян галлами – сенонами во главе с вождём Бренном в битве при Аллии, последующий захват варварами Рима, за исключением Капитолия, спасённого, согласно преданию, гоготанием священных гусей храма Юноны, и унизительный откуп, во время которого и прозвучали якобы слова, галльским вождём произнесённые: «Vae Victis!» – «Горе побежденным!». Рассказ о том, что во время этого грабительского откупа внезапно появился Марк Фурий Камилл, а за ним новое римское войско и рано торжествующие галлы были разбиты в пух и прах[79] – воспринимать всерьёз просто смешно.
Сенонам римляне сумели отомстить лишь спустя столетие с небольшим. Перед отмщением, правда, сеноны в 285 г. до н. э. нанесли римлянам жестокое поражение: потери легионов составили около тринадцати тысяч человек[80]. Два года спустя римляне реваншировались и даже весьма успешно. Эта победа даже воспринималось как «истребление сенонов»[81]. Полного истребления всё же не произошло. Уцелевшие сеноны поголовно покинули оказавшуюся в итоге столь негостеприимной для них Италию и переселились в придунайские земли и Македонию[82].
Во время II Пунической войны metus gallicus вновь оживился, став на сей раз дополнением к куда более ужасающему страху: битва при Каннах в 216 г. до н. э. породила в римлянах metus punicus – страх перед карфагенянами, что можно и должно считать выдающейся личной заслугой Ганнибала.
В битве при Каннах галлы, как известно, составляли немалую, пусть и не лучшую часть карфагенского войска. И вот теперь metus gallicus и metus punicus сосуществовали одновременно[83]. Напомним заодно, что, когда славный Баркид с превеликими потерями всё же перевалил через Альпы,