в поисках подходящего тяжелого предмета.
– Вот, Мань, видишь – на людей уже кидаешься. Совсем озверела, – опасливо зашептал Леша из-за коробки. – Я уж прям боюсь… тебя…
– Ты вот сейчас метнешь, Мань… – пригнулся Леша еще ниже за коробку, – в меня… чем-нибудь тяжелым… и что самое смешное – можешь попасть. Несмотря на свою неуклюжесть. Известно же – силы, при определенных обстоятельствах – удваиваются. А в твоем непростом случае, не обижайся, Мань – удесятеряются… учитывая еще твой боевой настрой, и… – Леша осторожно выглянул из-за коробки – глаза Мани метали молнии, – … разошлась-то как… К Верке что ли приревновала… – бормотал себе под нос вышеозначенный «жеребец», проворно опускаясь и заныривая ниже уровня стола.
– Да-а-а-а, Мань – плохи твои дела… – тихой, сочувственной хрипотцой тянул он оттуда, – тебе б сейчас какого-никакого, хоть с культей – любого, Мань… Вон оно, как тебя разбирает-то…
Маня перестала водить глазами по комнате и тяжело задышала, пытаясь взять себя в руки, чтобы окончательно не уронить себя перед этим дураком.
Фигляром и клоуном.
Пошляком и хамом.
«Раненый боец» – надо отдать ему должное! – прекрасно устроился. С удивительной ловкостью, максимально комфортно и прочно расположился «в прифронтовом госпитале», то есть, у Мани на голове, и, свесив ножки, болтал ими в свое удовольствие.
За полную дуру держит – это ясно.
Он прав.
Она же полностью соответствует и, согласно сценарию – поит, кормит и развлекает – покорно ведется, как дурочка недоразвитая, девочка семнадцатилетняя, на его дешевые провокации.
Дурацкие «наезды и подковырки».
Хотя каждый раз дает себе слово – быть выше.
Но не получается… черт побери! – «быть выше».
Ну, никак. Хоть умри.
Глупо и недостойно интеллигентного человека – скатываться на такой уровень.
Но этот проклятый «жеребец» – и нахлебник! – умел-таки всякий раз, непостижимым образом, задеть ее за живое и вывести из себя.
Вот и делай после этого добрые дела.
Наказуемы они – и еще как! – правильно люди говорят.
И не отвяжешься теперь.
Не отваливает – и все.
…Чертов этот «раненый боец» – «жилец» обнаглевший!
Те мужики из магазина интересовались им тогда сразу – на другой день. Почти два месяца назад.
С тех пор – тишина. А два месяца – это срок. Все быльем поросло.
Тянет «с отъездом» почему-то – медом что ли ему здесь намазано?!..
Странно, кстати. И подозрительно.
Очень подозрительно.
Маня отдышалась, грозно свела брови и, строго себя контролируя, объявила – голос у нее, тем не менее подрагивал:
– Леш, извини – но тебе пора на выход.
Леша выпрямился и воззрился на Маню.
– В смысле? Мань…
– В прямом смысле.
– Мань…
Вот тут бы Мане и замолчать намертво, с непреклонным