между актерами и рассказчиком.
Интервью заканчивается кратким подведением итогов и, возможно, некоторыми предположениями о том, какова должна быть постановка истории. На этом работа ведущего на время прекращается, так же как и работа рассказчика. «Итак, вот история Ричарда о стремлении к свободе и наказании. Давайте посмотрим».
Второй этап, приготовление, переносит нас в реалии постановки. Свет приглушается до полумрака. Музыканты играют, импровизируя музыку, которая создает настроение ребяческого веселья. Актеры молча и не спеша занимают свои позиции. Некоторые из них выбирают цветные куски ткани в качестве импрессионистических костюмов или реквизита. Другие расставляют на сцене ящики, создавая простые декорации. Все это делается без обсуждений[4]. Когда все готово, музыканты прекращают играть. Снова зажигается свет, и сцена начинается.
Для зрителей это что-то вроде магии, особенно когда «сцена» удается очень хорошо. Откуда актеры смогли узнать, что делать, если не было обсуждений? Секрет заключается в том, что в отсутствие сценария или плана действий актеры полагаются на свое высоко развитое ощущение истории, на свою эмпатическую способность схватывать смысловые уровни в переживании этого человека, а также на свою открытость друг другу. Обязательное условие создавать «сцену» без вербального ее планирования оттачивает эти необходимые им способности.
Третий этап – это разыгрывание само по себе.
Сцену начинает Энди, актер, играющий маленького Ричарда. Он без устали бегает возле своего отца, фермера, который пытается починить какую-то машину. Ребенок то и дело попадает под ноги отцу.
– Слушай, перестань мешать мне, Ричи, – в конце концов говорит отец с некоторым раздражением.
– Пап, можно я поиграю в сенном сарае? – спрашивает мальчик.
– Хорошо, только без баловства, – говорит отец, в его угрожающем тоне слышится: «Помнишь, что было в прошлый раз?»
Ричи убегает в сарай на другом конце сцены. Трое актеров стоят там без движения, обмотанные яркими кусками ткани. Теперь, когда к ним подошел Ричи, они начинают немного двигаться. Актер, играющий мальчика, бегает вокруг, пронзительно кричит от восторга, прыгает на груды сена, не связанного веревками. Все это выражается в пантомиме, конечно, но мы слышали историю, мы с готовностью присоединяемся к актеру в том воображаемом мире, который он создает. Музыка сопутствует действию высокими нотами переливчатого свиста. Другие актеры усиливают выражение радости мальчика импрессионистическими звуками и движениями. Они – духи сенного сарая.
Ребенок скачет вокруг них. Он начинает снимать рубашку, затем останавливается: «Папа сказал…» Но его снова охватывает чувственная свобода. Забыв обо всем, он снимает всю свою одежду.
Музыка становится громче, с ней слышится угрожающая нота. Внезапно она прерывается. В установившейся тишине появляется отец Ричи. Духи сарая отступают.
«Ах ты,