переглянулись. Здоровяк пожал плечами:
– Может, неместный?
– А на кой хрен в такие дни к нам кто-то попрется?
Оба посмотрели на труп в тележке. Снова переглянулись. Хриплый сплюнул на землю.
– Твою ж мать. Вот тебе и последствия! Готовь цепь… Не нравится мне его неразговорчивость. Ох, не нравится.
Лязг металла, хлюпающие шаги, приглушенные ругательства, дождь…
Масло шипело под тяжелыми дождевыми каплями, но огонь не унимался. Разбитый фонарь лежал на краю моста, в спешке брошенный убегающим человеком. Тело второго быстро неслось в бурном потоке прочь от этого места. А его голову постиг иной исход.
Примерно минутой ранее звуки речи этих людей возродили смутные отголоски в сознании мертвеца. Не дух, но плоть подстегивала несуществующую память. Он тоже мог говорить. Когда-то. И слышать речь. И слушать. И понимать услышанное.
Маленький человек подошел и посветил прямо в глаза. Другой прошел мимо.
На голову надели что-то тяжелое, а на шее что-то щелкнуло и повисло.
Это было необычно. И недавно оживший труп явно не понимал, что в такой ситуации стоит делать.
А потом парочка начала уходить.
Рывок. Цепь натянулась. Неприятное чувство. Еще рывок…
Безжизненная рука перехватила цепь, тянущуюся к шее от рук источающего искры неприязни человека. Рывок. Искры превращаются в пламя гнева.
Молчаливые люди бывают опасны. Они не говорят в открытую, что недовольны или рады. А при должном складе характера могут быть еще и очень вспыльчивы. Иногда приходится узнавать об этом уже по косвенным признакам в виде летящего прямо в лицо кулака. И это далеко не худший возможный вариант. Здоровяк был как раз из вариантов куда более худших.
Он обернулся. Брови над маленькими для столь объемной башки глазами немного сдвинулись. Крепкая рука ловким привычным движением кисти обернула парой витков вокруг предплечья старую цепь. Та натянулась.
Однако следующий рывок последовал в другую сторону. Кисть хрустнула, а человек пролетел несколько метров, не касаясь бревен моста прямо к ногам мертвеца. Раздался истошный вопль. Злость испарилась, выдавленная ужасной болью.
Из-под плоской железной маски с круглыми отверстиями для глаз на него, верзилу, взглянула сама смерть. Шея оказалась зажата в тиски крепкими худыми пальцами.
Рывок. В следующее мгновение обезглавленное тело завалилось и покатилось по разрушенной части моста в реку. В последний момент цепь легко соскользнула с изувеченного запястья.
Лязгнуло бьющееся стекло, и в ночной темноте быстро растворилась убегающая фигура. Оживший мертвец аккуратно держал неаккуратно оторванную голову, отныне хранящую в себе тишину вместо жгучей злобы. Кроме безмолвия в ней было кое-что еще.
Не обращая внимания на испуганный ор убегающего человека, покойник забрал это кое-что.
Тонкая кисть скользнула под холодный металл, а челюсти с почтением приняли