есть, что ж – голова не нужна?
– Как не нужна? Мы же ей пьём.
– Разве можно? Допускают?
– Э, тёмный ты, дядь Серёжа, на нашу работу трезвых не допускают. Когда принимают, в анкете даже графа есть: пьёшь – нет. Если не пьёшь – не берут.
– И что ж у вас там ларёк есть винный или как?
– Зачем ларёк? Выдают. У нас с этим строго: на месяц на человека два литра спирта под роспись.
– А кто не может, печень или там язва?
– Тех отправляют лечить, в специальные клиники, лечат и снова – в бой. Нет, у нас не пить не положено.
– Да я слышал, что винцо от этой вашей радиации первое дело.
– И первое, и второе, и третье.
– А как же бабы? Тоже пьют?
– Баб у нас нет. Уборщицы-пенсионерки, которым уже не рожать.
– А вам что – тоже не рожать? Как с этим? Говорят, ведь, того…
– Тут уж ты выбирай: либо реактор, либо бабы. И потом, кто с водочкой дружен, тому х… не нужен, сам, небось, знаешь.
– Да как сказать… У меня вон пять сынов да две девки, обе сами уж бабки. Правду сказать, в те поры и не пили, как ноноче.
– А что так? Председатель не велел?
– Он и сейчас не велит. Да как-то вот не было… Всё лето работали… да и зимой работали.
– А теперь что, работы не стало?
– Теперь вас вот возют, эвона армия, да толку-то. Сидели б уж на своих реакторах…
– Кто ж тогда отгулы даст? Мы вот тут две недели пьём – четыре выходных, за каждый выходной – два отгула. Итого восемь, а праздник попадёт – все десять, десять отгулов – считай, что отпуск. И своих тридцать рабочих дней.
– Как же там ваши реакторы?
– Главное, дядя Серёжа – капусту посадить, бураки в кучу собрать, а реакторы, они железные, их не полоть, не дёргать – что с ними будет? Не сгниют, не убегут
– Как же чернобыльский убёг?
– Ну… раз в год палка стреляет.
– Это верно.
Но второе удивление было куда как круче.
– Тебе налить, дед?
– Коль не жалко.
– Сколько?
– Сколь не жалко.
– Не упадёшь?
– Ты нам поровну налей, поглядим.
Стало интересно. Выпили по кружке чемергеса, потом вдогон ещё по полкружки. Когда к вечеру Гена очнулся, дед сидел на том же месте, пил с ребятами и всё так же по-стариковски балаболил.
– Ты, дед, никак изнутри лужёный?
– Не, – отшучивался старый, – у меня против вашего два горла: одно в брюхо идёт, а другое прямо в серёдце, – и постучал, чисто Аркадий, ребром ладони по грудине, – если в брюхо пущу – пьянею, если в серёдце – вино сразу в радость переходит.
И не понять было – шутит, нет? Но ведь не пьяный – весёлый!
– Разве так можно? – оказывалось, хоть он и Виночерпий, а чего-то самого главного про это вино, что он черпает, и не знает. – Как?
– Огонь же … можно дом сжечь, а можно суп сварить, решай сам… пока ты ему хозяин. Вместо головы у вас палец, вот вы же одним животом и живёте…
– Мы не животом, мы всё-таки головой, – амнистировал Винч голову.
– Э-э… – отмахнулся Дед, – головой жить