грубо отшвырнул крестьянку и жестом приказал ей исчезнуть, что несчастная женщина немедленно сделала.
Отец Теобальдо хорошо знал, с кем разговаривает, и понимал, что от Пако забесплатно ничего не добьешься. Несколько секунд он поразмышлял, а потом, пошарив рукой где-то под столом, вытащил увесистый кошелек.
– Держи тридцать песо, сейчас больше не дам. Но, когда возьмем фургон, получишь одну двадцатую от его содержимого. Устраивает?
Пако кивнул головой и, схватив деньги, подробно рассказал, где и когда должен пройти французский отряд с одним или двумя фургонами, наполненными серебром. Но это еще не все, добавил он; у него есть еще одно, возможно, очень интересное дело.
– Говорят, что французы нашли или ищут какой-то клад в Монсоне. Надо бы разузнать, что к чему. Вроде алькальд[14] что-то знает, и даже приобрел у них какую-то шкатулку из этого клада.
– Надо-надо, – пробормотал Теобальдо, вытирая рукавом перепачканный маслом рот. – Вот что, Пако, бери-ка ты с собой Чучо, – он кивнул в сторону горбоносого, – и еще дюжину наших парней из тех, что конные. Скачите сегодня же в Монсон, будете там ночью. Тряхните алькальда как следует. Если ты уверяешь, что он может что-то знать, поговорите с ним убедительно, – произнес с ехидной улыбкой отец Теобальдо, – ты это умеешь. Потом поезжайте и осмотрите дорогу, по которой, ты говоришь, французы повезут свои денежки. Разберешься, где будем делать засаду, ты парень сметливый, так что решай сам…
Де Крессэ и Монтегю выехали из Сарагосы на рассвете двадцать восьмого марта. Оба офицера были на конях в походной форме. Анри надел повседневный сюртук и каску, Монтегю оставил дома свой шикарный белый ментик и облачился в старый синий доломан, а вместо изысканных, обтягивающих ноги расшитых золотом рейтуз у него были походные штаны, обшитые кожей. Офицеры позаботились о пистолетах: вычищенные и заряженные, они лежали у каждого в седельных кобурах. Слуги также были на конях с добрым запасом провианта и с пистолетом у каждого. Однако слуги ехали далеко, ибо сразу за офицерами скакал взвод улан Вислинского легиона под командованием старшего вахмистра Веслава Гроховского, седоусого вояки, гордо смотревшего из-под надвинутой на лоб высокой уланской шапки. Несмотря на свои пятьдесят с хвостиком лет, Веслав не только сохранил бравый вид, но и считался одним из лучших бойцов среди всех кавалеристов Арагонской армии. Сын дворянина, он был до раздела и гибели Речи Посполитой офицером польской армии, но на службу в легион под командой Домбровского его взяли только унтер-офицером, так как не было офицерских вакансий. Гроховский так разобиделся на несправедливость, что поклялся больше никогда не надевать офицерские эполеты. Так и служил старый воин старшим вахмистром[15]. Но старшим вахмистром, которого буквально боготворили его солдаты и к которому офицеры обращались исключительно с почтением, словно он был полковником. Сам же Веслав, по крайне мере с французами, держался так, будто был простым унтером. К тому же он плохо говорил по-французски и сейчас ехал на один корпус коня позади офицеров.
За