мне, я тебе».
Наличие собственного холодильника резко изменило статус новостей, а когда заработал телефон, отдельные авторы программ стали время от времени робко просить воспользоваться им разок-другой. Появление компьютера, тоже взятого в счет рекламы, окончательно убедило «партию старины» в том, что новости – не краткосрочный проект…
Обсуждение тем заняло от силы минут двадцать. Набросав план будущего выпуска, Элеонора честно предупредила коллег:
– Имейте в виду, это пока в первом чтении.
– Понимаем, – с нескрываемой иронией в голосе отозвался Жора Ларионов, еще один ведущий.
Дима Клевцов только ухмыльнулся, но воздержался от комментария.
Излюбленную манеру своего директора все успели изучить на себе. Предложения, исходившие от сотрудников, Александр Владимирович, как правило, сходу подвергал тотальному разгрому, а подчас и осмеянию. Потом говорил: «Так, давайте уточним кое-что». При уточнении нередко выяснялось, что тема была не настолько бредовой. С помощью Ветрова несколько по-иному расставлялись акценты, и затем редакционное задание принималось к исполнению.
Впрочем, возражать не возбранялось. Ветров любил подискутировать при условии, что победителем из дискуссии выйдет он. Быстро поняв это, большинство спорить перестало. Не вполне оставили излишнюю привычку Дима и Лёня Яковлев, оба влившиеся в состав новостей уже на марше.
Обвал финансовой системы России похоронил надежды Клевцова на реализацию газетного проекта, в который собирались вложиться солидные инвесторы. О том, что «Город плюс» набирает кадры, он узнал случайно, от знакомого.
– Кто-кто? В какие новости? – такой была его реакция после приступа истерического хохота.
Поржал Дима вволю, зная прежнюю концепцию канала. Но шутки прибаутками, а выживать было надо. Приняли его сюда на полставки, что составляло всего шестьсот рублей ноль-ноль копеек, потом приподняли оплату до семи с половиной сотен. В первое время им двигало лишь одно желание – перекантоваться. Затем появилась мысль: «Может, из этого и правда что-нибудь путное получится?»
Лёня, в отличие от него, не видел в новостной карьере абсолютно ничего ценного для себя, и мнения не менял. Особой репортерской жилки в нем не было. Яковлев привык виртуозно продавать газетные полосы под коммерческие публикации, ни к чему иному его душа не лежала. Он страстно уповал на то, что рынок вот-вот восстановится, и его позовут в одну из ведущих редакций, в рекламный отдел.
Директор информационного вещания разбирался в людях, и эту особенность Лёни уловил довольно скоро. Что-что, а нелюбовь к профессии он простить не мог. Поток критических замечаний в адрес Яковлева стал расти от планерки к планерке, и у обитателей бывшей кладовой сложилось впечатление, что Лёнины дни в новостях сочтены.
Наверное, Яковлев мог предпринять попытку исправиться или хотя бы для отвода глаз изобразить нечто подобное, но, видимо, такой шаг был совсем отвратителен