не смешно.
Еще в детстве мама рассказала мне про проклятия и мастеров и научила мошенничать. Она сама мастер, поэтому легко всего добивается, а мошенничает, чтобы это сошло ей с рук. Я не умею, как она, заставить полюбить или возненавидеть, или, как Филип, обратить силу удара против нападающего, или, как Баррон, забрать чью-то удачу. А вот обманывать я научился отлично.
С проклятиями не сложилось, зато обдурю хоть кого. Простачка, которого я наметил в жертву, нужно хорошо изучить (тоже мамина наука), знать его лучше, чем он сам себя знает. Только так и можно кого-нибудь нагреть, с магией или без.
Сначала втираешься в доверие, очаровываешь. Жертва должна считать себя намного умнее. А потом предлагаешь ставку. Еще лучше, если предложит твой партнер. Но простачок сперва обязательно что-то получает. Мы это называем «приманка». Деньги уже есть, можно в любой момент развернуться и уйти, и он расслабляется. Тогда ставки повышаются. Сильно повышаются. У мамы всегда выходит гладко – мастер эмоций кого угодно заставит себе доверять. Но и ей нужно тщательно следовать схеме, чтобы позже, по зрелом размышлении, ее не вычислили. В конце срываешь куш и делаешь ноги.
Хороший мошенник должен быть умнее всех, не упустить ни одной мелочи и твердо верить, что все сойдет с рук. Только тогда он и вправду хороший мошенник.
Обманывать людей при каждом удобном случае, конечно же, плохо. Увы, я не всегда могу сдержаться. Зато, в отличие от мамочки, хотя бы самому себе не вру.
Глава вторая
Второпях натягиваю форму и бегу со всех ног на французский. Завтрак уже давно кончился. Достаю и раскладываю учебники, пока Сэди Флорес, ведущая школьного канала, сквозь помехи на старом телике рассказывает, что клуб латинского языка продает печенье (копят деньги на постройку грота в парке), а регбисты соберутся сегодня в спортзале.
С трудом высиживаю уроки, на истории не выдерживаю и засыпаю. Пробуждение наступает внезапно. Весь рукав в слюне, а мистер Льюис ехидно интересуется:
– Мистер Шарп, когда именно запрет вступил в силу?
– В тысяча девятьсот двадцать девятом. Через девять лет после принятия сухого закона. Как раз перед финансовым обвалом, – мямлю я спросонья.
– Очень хорошо, – но моему ответу он явно не рад. – Сухой закон потом отменили, а запрет нет. Почему?
Вытираю рот. Голова раскалывается пуще прежнего.
– Потому что на черном рынке мастера все еще предлагают свои услуги?
В классе раздаются смешки, но мистер Льюис по-прежнему серьезен. Он показывает на исписанную мелом доску. Что-то там про экономические стимулы и торговое соглашение с Евросоюзом.
– Вы, мистер Шарп, во сне чем только не занимаетесь, но на моих уроках все-таки лучше не спать.
Его шутке смеются громче. Чтобы не заснуть до звонка, приходится время от времени тыкать себя ручкой.
Возвращаюсь в общежитие и падаю на кровать. Просыпаю час, отведенный на консультацию с учителями по проблемным предметам, физкультуру, встречу дискуссионного клуба. Нормальный ритм жизни сбился. Прихожу