звонков – 32». Вася спал на спине с блаженной улыбкой, пуская ртом пузыри, его берцы стояли рядом, а куртка скаткой служила ему подушкой.
– Готов к спектаклю? – спросил инспектор у Михаила, и не дождавшись ответа, отключил в филатовском телефоне беззвучный режим, забрал берцы и повёл Гешу и Мишку на центральную проходную.
– Лидуся, – обратился Владимир Валентинович к Зайцевой, – а ну-ка, позвони Филатову, скажи пусть срочно придёт на главный пульт.
Лида набрала Филатова, и о чудо, Василий отозвался.
– Вася, дуй срочно на проходную, для тебя спецпоручение, – сказала Зайцева.
– Ну? – спросил Песочин, – что-то внятное ответил?
– Да, сказал, что уже бежит.
Это «уже бежит» длилось около десяти минут, хотя ходу от молочного склада до проходной было две минуты максимум.
Наконец-то за окном мелькнула макушка Филатова, хлопнула дверь, и в помещение ввалился перепуганный охранник, на ногах которого, не смотря на мартовскую грязь, красовались клетчатые женские комнатные тапочки.
– Ты где был? – спросил инспектор.
– Да я это, ну там, «периметр топтал», – ответил Василий.
– В тапках? – и Песочин из под стола вытащил берцы Филатова и поставил перед ним.
У Василия вдруг пунцово загорелись щёки и уши. Он уныло молчал.
– Знаешь что, дружок, – сказал Владимир Валентинович, – завтра приедет вас развозить Ярик, вместе с ним приедешь в офис за расчётом. Нам нужны люди, которые работают, а не спят, пока за него другие вкалывают. А сейчас марш на отгрузку, и чтобы до утра ещё три машины отгрузил, иначе расчётные не получишь.
Вася вздохнул и, обув берцы, шаркающей кавалеристской походкой пошёл к маслоцеху.
***
Утром ехали домой молча, все вышли на Новобаварской, а Василий с Тупиным поехали на ВЛКСМовский проспект в офис. Больше Михаил Васю не видел.
***
Но спустя неделю о Филатове вспомнили.
– Ты представляешь, скотина какая? – взбудоражено голосил Войткевичюс, – гнида!
– Что случилась, Геша? – спросил Душка у начальника смены.
– Да вон сегодня Валентина у нас на подмене вместо Лидуси рассказала, что Вася Филатов звонил Светлане начальнице их звена, жаловался. Оказывается, это я его подставил перед Песочиным. То есть, то, что я около двадцати вызовов сделал ему втихаря от инспектора, чтобы предупредить его о проверке, ничего не значат. Они, видите ли, опочивать изволили, обкурившись, звук отключили-с, а нехороший начсмены сдал его…
– Да ладно, Геша, успокойся, – сказал Михаил, – чего ты сердце рвёшь? Это же Вася! Пусть это будет на его совести. Я, например, удивился бы, если бы он себя виноватым признал.
И Брусилов отправился на вверенный ему пост контролировать приёмку молока.
***
С тех пор в звене Войткевичюса появилось окказиональное выражение, если кто-то в чём-то провинился, у них стало называться коротко и ёмко – навасячил.
ДЕЗИНСЕКЦИЯ
Много ли