поднялся по небольшому трапу вверх на одну палубу и прошёл к каюте второго механика. Девчонки следовали за мной, и, постучав костяшками пальцев о косяк открытой двери, я осторожно спросил:
– Иван Степанович, вот девчонки пришли к нам. И очень хотят вас видеть.
Из глубины каюты раздался удивлённый голос Ивана Степановича:
– Да? Какие такие девчонки?
Послышался звук отодвигаемого стула, и на пороге каюты появился Степаныч. Он внимательно осмотрел визитёрш, толпившихся за моей спиной.
– Ну, если пришли, то пусть тогда заходят. – И он, немного отступив вглубь каюты, пропустил их.
Иван Степанович был невысокого роста. Если у меня метр семьдесят, то он был на полголовы ниже меня. Маленький, кругленький, толстенький, лысенький, как шарик. Он «катался» по машине и всё знал про неё, родимую. До малейшего винтика. На любой вопрос, с каким бы я ни обращался к нему, он всегда давал исчерпывающие, обстоятельные ответы. Машину он знал досконально.
Своим особенным взглядом механика, которым определяют готовность механизмов к работе, он окинул девчонок:
– Ну и что это вы, девушки? Хотите поработать, что ли? Или по какому другому вопросу прибыли к нам?
Самая бойкая из них, брюнетка, пылко начала:
– Вы знаете, мы студентки кораблестроительного факультета политехнического института, который находится во Владивостоке. У нас сейчас началась практика.
Иван Степанович внимательно, не перебивая брюнетку, смотрел на девчонок, но когда заметил мою любопытную физиономию, всё ещё торчащую в проёме двери, то скомандовал:
– Лёха, ну-ка исчезни! – а потом уже вежливо продолжил девчонкам: – А вы, девушки, проходите, садитесь. Сейчас мы с вами побеседуем и решим все ваши вопросы.
Я вышел, а девчонки, пройдя в каюту, уселись на указанный им диванчик. Каюта второго механика тоже была не ахти какая огромная. Но всё равно там можно было хоть спокойно разойтись трём человекам.
Я вышел в коридор, но из любопытства остался стоять около двери.
По морской традиции моряки двери в каюту никогда не закрывают. Ни в море, ни на стоянке, если они находятся на судне. Это потом уже стали закрываться двери, когда появились пираты, а в портах воры. А тогда, в те спокойные советские времена, двери в каютах вообще ни у кого не закрывались.
Проснулся – дверь открыл, значит, можно заходить. Если дверь закрыта – значит, спишь или на берегу – не заходи. Дверь в каюте Иван Степановича оставалась открытой. Поэтому я сделал вид, что вышел, но сам остался около двери, чтобы послушать, как будут развиваться дальнейшие события.
Одна из девушек – судя по голосу, брюнетка – продолжила свой рассказ:
– У нас сейчас началась практика.
– Ну и что же это за практика такая для девушек? – послышался вкрадчивый голосок Ивана Степановича. Как будто это кот мурлыкал после съеденной сметаны. – А бумаги об этой практике у вас есть?
– Да вот они. – Послышался шорох разворачиваемых листов бумаги. –