шлёпая по воде босыми ногами. Волны тихо подкатывают, играют, шурша песком. Абузар Гиреевич шагает чуть поодаль. Здесь песок слежался, точно асфальт, нога не проваливается. Вечер. Заходит солнце. Море простирается до самого горизонта, отливая перламутром. В одном месте причудливо отражены розовато-белые облака, в другом – радужно преломлённые солнечные лучи. Посреди моря словно зажжён огромный костёр. Алым цветом окрашены и прибрежные деревья, они как бы грустят, расставаясь с солнцем. Ослепительно пылают окна кафе на пляже. Над водой летают чайки. Отдыхающие бросают им кусочки хлеба. Мансур тоже просит у своего дау-ати хлеб. Абузар Гиреевич вынимает из кармана ломтик, завёрнутый в бумажку. Раскрошив, мальчик бросает его в воздух. Чайки с неуловимым проворством подхватывают кусочки на лету. О птицах, что проявляют особую быстроту, Абузар Гиреевич одобрительно говорит:
– Эта молодчина, Мансур, – видишь, как ловко схватила!
Мансур весело смеётся.
– А вон та растяпа, верно, дау-ати? – говорит он, показывая на другую птицу. – Из клюва уронила.
Снам не препятствует ни время, ни расстояние. Абузар Гиреевич и Мансур уже у себя на даче, в Займище, едят горячие оладьи со сметаной. Фатихаттай продолжает подносить всё новые и новые порции.
– Не торопись, это неприлично. Могут сказать: «Вот невоспитанный мальчик», – наставляет приёмного сына Мадина-ханум.
– Да ведь горячо! – возражает Мансур.
– Пусть остынут немного.
– Есть очень хочется.
В Займище они почти ежегодно выезжали ещё в мае и не возвращались вплоть до осенних дождей. Абузар Гиреевич по-особенному любил Займище. У самой деревни плещется Волга. Если при утренней заре или вечером, перед заходом солнца, сядешь на крутом берегу и заглядишься на могучую реку, от восторга перед её красотой и величием наворачиваются слёзы на глаза. Как хороши и эта зеркальная гладь воды, и белые, лёгкие, словно девичий кисейный шарф, туманы, и поросшие кустарником острова, подобные зелёным шапкам на воде, и слетающиеся на них дикие гуси, и бесшумно, величаво плывущие вдали белоснежные пароходы, низкие, похожие на жучков буксиры, длинные, медлительные баржи, плоты… Напротив, на том берегу, село Пустые Моркваши, правее – Набережные Моркваши, а ещё правее, вдали, можно различить в синеватом тумане Свияжскую крепость. Ночью на Волге начинается своеобразная, таинственная жизнь: то появятся, то погаснут, то зажгутся, то вновь погаснут зелёно-красно-жёлтые огоньки. Всю ночь они перемигиваются о чём-то. А когда рассветает, они словно прячутся в прибрежных пещерках, с тем чтобы потом, с наступлением темноты, снова всю ночь перемигиваться.
Ах, этот сон!.. Вот уже Абузар Гиреевич, босой, в соломенной шляпе, в подвёрнутых до колен брюках, с вёслами и удочками на плече, спускается к Волге, рыбачить…
Нет, Абузар Гиреевич не на реке – он уже у себя в больнице. Вот он стремительно идёт по коридору с развевающимися полами белого халата. За ним следует группа иностранных врачей, какая-то делегация.
– …Не