или километр. Куприн уверял, что мостик цел, значит, ошибся.
Берег, на котором находились разведчики, был чист от оккупантов, но на другом их наблюдался явный переизбыток. Горели костры, сновали смазанные фигуры.
Возле лодок кто-то выбрался из воды, отфыркался, полез наверх. Немцы встретили товарища шуточками. Они отдыхали у воды в часы досуга. Время для отбоя еще не наступило.
– Что делать будем с этими фрицами, товарищ старший лейтенант? – прошептал Ленька Пастухов. – Уж больно много их.
– Водой обольем, – деловито предложил Ситников.
– На хрена? – не понял Шемякин.
– Так сегодня ночь на Ивана Купалу, – объяснил боец. – То ли языческий, то ли христианский праздник, не помню. Обливаются все, короче. А еще через костер прыгают. Середину лета вроде отмечают.
Кто-то хрюкнул, не удержал смешинку во рту, за что получил локтем от товарища.
– Товарищ старший лейтенант, а спать мы сегодня будем? – спросил Костромин.
– Завтра будем, – буркнул Глеб. – Так, закрыли рты! Не злите меня.
Немцы непринужденно проводили время. Кто-то из них купался, сбросив обмундирование и нательное белье.
Нарастал мотоциклетный треск. По проселочной дороге на обрыв выехали два «БМВ», стали выписывать круги, потом остановились.
Посыпались окрики. Купальщики быстро выбирались из воды. Там явно что-то намечалось. За кустами нарастал многоголосый гул, покачивались головы. Немецкие слова перемежались русскими, большей частью матерными.
Глеб напрягся, холодок пополз по костяшкам позвонка. За кустами мелькали огоньки фонарей, подходили люди. Кто-то закричал на высокой ноте, разразились гневные выкрики. Ударил автомат, застонал человек. Хлопнул пистолетный выстрел, и стон оборвался. Снова шумел народ, сыпались звуки ударов.
Автоматчики выгнали к обрыву кучку людей, человек пятнадцать, окружили их. Работали фонари. Различались понурые спины, оборванные гимнастерки советского покроя.
Это были наши военнопленные! Фашисты прикладами гнали их к обрыву. Они замирали на краю, смотрели вниз.
– Сволочи, что вы творите? – прохрипел кто-то. – Будьте вы прокляты, скоты!
Остальные слова в этой пламенной тираде никак не относились к цензурным.
Один из пленных вдруг прыгнул с обрыва, погрузился в воду, всплыл, начал судорожно кашлять. Сил в руках осталось немного, но он греб и тяжело, с надрывом дышал.
Орали солдаты, наставив автоматы на пленных. Трое подбежали к обрыву. Двое из них открыли огонь по пловцу, а третий для удобства своих товарищей светил фонарем. Пули прошили незадачливого беглеца, он дернулся, погрузился в воду. Через мгновение мертвое тело вынырнуло и неторопливо поплыло по течению.
– Товарищ старший лейтенант, разрешите открыть огонь? – взволнованно прошептал Бердыш. – Вот же они, рядом. Положим половину и свалим к чертовой матери. На этом берегу нас не возьмут, уйдем. А наши успеют разбежаться, хоть кто-то выживет.
Это