через него мостиком. Оттуда вид на деревья был нисколько не хуже.
– Как приятно позабыть обо всех тревогах и полюбоваться цветением деревьев в свете надвигающейся весенней ночи, – сказал Гин, когда все устроились поудобнее.
После этих слов наступило гробовое молчание. Курт, еще не отошедший от своего грандиозного фиаско за чаепитием, целых пять минут не решался вставить ни слова и просто смотрел на одухотворенные лица своих одногруппников, застывшие в странной улыбке и такие безмятежные в свете угасающего дня и китайских фонариков.
– Че делаем-то? – поинтересовался он осторожно, когда терпеть эту пытку стало уже невмоготу.
– Любуемся цветением деревьев, так что, пожалуйста, помолчи, – чуть резковато утолил его любопытство Акума.
– На что тут любоваться-то? – не унимался Курт. – Деревья почти голые.
– Тогда я сейчас же украшу одно из них твоим болтающимся на веревке трупом!
– Да молчу-молчу! Зачем так психовать из-за каких-то деревьев?
Поняв, что это гиблое дело – мешать японцам молча пялиться на деревья, – Курт оставил одногруппников в покое и вытянул из кармана джинсов телефон. Кицуне, сидевший рядом, мягко и осторожно вытянул телефон из его рук.
– Эй! – вякнул Курт. – Я хочу написать Мартину! Он волнуется за меня!
– Позже напишешь.
– А сейчас я что должен делать? Просто сидеть, как идиот?
– Вовсе нет, ты можешь помедитировать.
– Что-что делать? И как долго у вас длится это безумие?
– Ну, хотя бы час.
Курт закатил глаза и со словами: «Разбудите меня, когда закончите», – завалился набок прямо на прохладной террасе. С минуту царила гробовая шокированная тишина, а потом раздался вопль Акумы:
– Вы посмотрите на него! Он абсолютно ничему не хочет учиться!
– А, по-моему, Куруто-кун очень старается… – осторожно возразил Кицуне.
– Куруто-кун – удивительный человек, – поддакнул Гин. – Он совершенно не боится показаться смешным.
– Ему наверняка гораздо труднее, чем нам кажется, – подметил Акума с неожиданным участием. – Нелегко интегрироваться в чужую культуру. Особенно в такую, как наша.
Парни удивленно на него уставились.
– Что ты имеешь в виду, Акума-кун? – спросил Гин.
– Он воспитывался в обществе, где людей не чешут под одну гребенку. А человек, однажды вкусивший свободу Запада, никогда не станет жить так же убого, как мы. Нам нельзя выглядеть не так, как все. Нельзя говорить не так, как все. Нельзя думать не так, как все. Нельзя поступать не так, как все. Вот даже сейчас мы сидим без дела и пялимся на эти дурацкие сливы и вишни. Потому что так делают все. А вот лично меня уже тошнит сидеть на одном месте и глядеть в одну точку до скончания веков, как последний идиот.
– Если честно, мне это тоже немного наскучило, – кивнул Кицуне. – Я люблю цветы, но полюбоваться ими пять минут для меня вполне достаточно. Вокруг много других красивых и интересных вещей.
– Ну,