Петя, как мне это приятно слышать, – улыбнулась счастливая Аллочка. – Прошу тебя, повторяй эти слова почаще.
– Ангелочек ты мой ненаглядный, – не выдержал Погодин и поцеловал Аллочку сначала в губы, затем в шею. – Я так рад, что ты у меня есть на этом свете.
– А я-то как рада, что ты есть у меня, – прослезилась старшая медсестра.
10
Все вскрытия проводились в лаборатории морга. Она представляла собой большую комнату без окон с высокими потолками. Стены этой комнаты были облицованы бордовой прямоугольной керамической плиткой, а холодный пол – квадратной мраморной. Вдоль одной из стен стояли две глубокие раковины с устройствами для стока и длинный стол, на котором можно было увидеть хирургические инструменты, электрическую роторную пилу и коробку с медицинскими перчатками. Вдоль другой стены стояли подъёмно-транспортные тележки и, на небольшом расстоянии от них, – стол гистолога, оборудованный нижней вытяжной системой. С потолка на металлических цепях свешивались три пары массивных ламп. Под каждой парой располагалось по одному металлическому секционному столу. Два из них были пусты и сияли чистотой, а на третьем лежал голый мужчина, живот которого вздулся до невероятных размеров.
Врач– патологоанатом Игорь Михайлович Воронин держал в руках маленькую коробочку. Ему очень хотелось узнать, что внутри неё, но он никак не мог сообразить, как она открывается. Хлопнула входная дверь, и он молниеносным движением спрятал коробочку в карман халата.
– Привет, Максим. Ну что, приступим? Кстати, как там Круглова?
– Восемь швов наложили, – поделился бедой Магамединов. – Вот угораздило.
– О, это серьёзно. Не повезло бабе. Сотрясения нету?
– Я осмотрел её. Думаю, что без него не обошлось. Упрямая она, на рентген не хочет. Ладно, к делу!
Игорь Михайлович, чья профессия вряд ли могла бы вызвать зависть у других людей, надел медицинские перчатки и острым скальпелем разрезал кожу покойника от шеи до таза, затем раздвинул её, обнажив внутренние органы. Из разреза сразу выперли наружу вздутый желудок и вздутые кишки. Комнату заполнил удушливый неприятный газ.
Желудок Магамединова, не всегда устойчивый к картинам вскрытия, начал неприятно сжиматься, он еле-еле поборол тошноту. Лицо Максима Викторовича побелело, но он изо всех сил старался делать вид, что с ним всё в порядке и он привычен ко всему.
– Да, газы так и прут, – заметил Воронин.
– Блин, Игорь, давай без комментариев! Я пять минут назад кофейку попил, и этот прекрасный напиток уже просится обратно – на волю.
Воронин – пожилой мужчина, повидавший в своей жизни очень многое – искоса посмотрел на заведующего терапевтическим отделением и улыбнулся.
– Искренне сочувствую…. Ну, что ж, посмотрим, что такое вкусное скушал наш покойник, – сказал он и начал медленно разрезать желудок.
Через разрез потоком хлынули мелкие беловато-красноватые червячки, чем-то похожие на опарышей,