попрешься!
Шапка с помпоном нервно подрагивала над подголовником. Старенькая «шестерка» резко тронулась и, надрываясь каждой новой передачей, стала рывками набирать ход. Лазарь почти не ощущал боли, все тело словно онемело. Правую ногу как будто отняли.
– Леонарда догнал?
– Куда там! – Сенс в сердцах хлопнул ладонью по рулю. – Улепетывал как газель Томсона. Какого лешего ты творишь?
– Любопытство… Забыл, что ты такой гладиатор, а то непременно взял бы с собой.
Год назад Сенс записался в качалку и с тех пор здорово раздался в плечах. Если бы Лазарю сказали тогда, что через год этот тюфяк без особых проблем уложит в одиночку троих отморозков, он бы рассмеялся предсказателю в лицо.
– Да ведь ты на всех кладешь с прибором! Плюешь с колокольни! Чихаешь без платка! И вдруг – любопытство?
– Давай про глубинную психологическую подоплеку потом потрещим, ага? Башка и так трещит.
– При чем здесь подоплека? – кипятился Сенс. – Я ж не идиот, все понимаю. За одно любопытство так знатно не отделывают.
Машину бросило влево, потом резко вправо – Сенсор, не снижая скорости, выскочил на магистраль.
– Она была еще живая, когда я пришел, – объяснил Лазарь. – Не бросать же так. Позвонил в ноль три – может, откачают. Ей повезло. Из всех способов самоуничтожения она выбрала самый помпезный и малоэффективный.
Сенс ударил по тормозам. Машину дернуло вперед, Лазаря бросило на спинку переднего сиденья. Вот теперь он почувствовал боль – правую ногу словно прошило раскаленным прутом.
Сенсор обернул перекошенное злобой лицо:
– Ну, вот и поболтаете с ней об этом. Мы едем в больницу!
5
В столовую вошел Матвей. Электронный таймер на микроволновой печи показывал полночь. Полумрак комнаты разбавлял свет фонаря с веранды, проникавший в помещение сквозь не зашторенное окно. Лазарь сидел за столом и пил кофе, водрузив загипсованную ногу на стул.
– Будешь?
– Сиди, сам налью. – Матвей прошел к плите и пощупал чайник. – Пьешь холодный или давно сидишь?
– И то и другое.
Лазарь принял от Матвея новую чашку с кофе и посмотрел в окно. Мороз рисовал на стекле ледяные узоры, напоминавшие потертости от диска шлифовальной машинки. За окном свет фонаря выхватывал из мрака стайки мелких снежинок, кружащихся на ветру золотистым конфетти.
– Ее родной отец погиб, – Лазарь перевел взгляд на Матвея. – Был в рейсе – и не вернулся. Даже тела не нашли. Утонул. Никто не знает, как и почему. Ей тогда было меньше, чем Малому сейчас, – лет десять. На место родного пришел приемный. И тоже моряк, близкий друг отца. Не знаю, любила его мать или нет, но мужик в доме нужен. Особенно когда на плечах не лисье манто, а малолетняя дочка. Жизнь пошла дальше, а какая жизнь у моряка? Полгода в рейсе, полгода дома. А иногда и того меньше. Наверное, полюбить падчерицу он так и не смог. Не успел. Это как в спортзал ходить – если через месяц тренироваться, ничего на том месте, где должны быть бицепсы, не вырастет. Вот и у него