Все они кричали и плакали. Рагхубир во главе группы, в которой был Рамалли, направил коня к первой хижине на своем пути, отрывисто велел хозяину:
– Грузи повозку зерном и вези Дакшипатхе!
Вскоре по всему селу поднялся переполох. Не слушая криков и слез селян, воины и их слуги рыскали всюду и тащили корзины с рисом, просом, фруктами: загружали ими повозки, самые предприимчивые шарили по домам и дворам и в свою пользу брали кувшин с молоком и всё, что на глаза попадалось.
У Рамалли не было желания рыться в поисках припрятанных крестьянских запасов и, поглядев, как другие это усердно делают, на беспокойном от тихой езды гнедом жеребце он поехал к центру села.
Его нагнали остальные воины, впереди – Рагхубир, недовольно ворчавший, что найдено мало запасов, и что селяне многое успели припрятать по укромным местам, теперь и не найдешь всё, что они спрятали.
Воины подъехали к деревенскому храмику. Окружавшие его высоченные тамаринды усеяла многочисленная стая тараторящих попугаев – их разноцветные перья выделялись на темной листве, точно яркие плоды. У подножия тамариндов виднелся домик под высокой крышей, с черной тенью узкого входа – местное скромное святилище, как обычно состоящее их двух комнат.
Рагхубир дернул поводья, направляя темно-рыжего коня к толпе собравшихся крестьян, крикнул, указывая плетью на святилище:
– Вы спрятали зерно там!
Староста выступил вперед и сказал:
– Господин, уверяю тебя, это запретное место, никто чужой не смеет входить в святилище нашего Бога!
Белобородые старики внезапно осмелели и заслонили дорогу воинам. Это возымело действие на Рамалли, и, спрыгнув с коня, он остановился, но Рагхубир без промедления ударил ближнего старика рукоятью плети по голове и велел воинам разогнать толпу плетями и ударами тупых концов копий.
Вместе с другими воинами Рагхубир немедля вбежал по двум ступенькам в храмик. Оттуда выскочили юноша и девочка: держа в охапку, прижимая к груди священные предметы, принадлежащие Богу, они бросились бежать по улице. Следом за ними появились воины, нагруженные тяжелыми корзинами. Рагхубир торжествующе крикнул воинам:
– Я так и знал, что эти дурни спрячут часть урожая под защиту Бога!
Но затем его лицо со сведенными бровями, с шрамом, извивающимся по щеке и лбу, вновь стало хмурым. Между тем староста, сев на траву возле ступенек, начал обвязывать разбитую голову тряпкой. Остальные крестьяне собрались вокруг него.
Младшие воины и слуги потащили корзины к повозке, а Рагхубир сел на своего огненно-рыжего, горячего коня – с белыми ногами, с ослепительными сполохами света в глазах. Проезжая мимо Рамалли, бросил ему упрек:
– Ты, что стоял здесь без дела? Жалеешь крестьян? Я всё скажу в отчете Алишпуру! – пригрозил он и поехал по улице.
Сбор недоимок продолжался. Сельчане могли только бессильно наблюдать,