если на ней новое белье.
Мимо. Те же трусики, что были вчера. Прозрачные, черные стринги. Через них отлично просвечивала темная поросль кудрявых волосков.
– Ты опоздала. Твой телефон был выключен. Ты не сделала депиляцию, – перечислил я все ее промахи.
Встал с дивана, подошел к девчонке. Наши глаза встретились. Она не прятала взгляд. Я прочитал в нем не вызов, но признание. Она знала, что ослушалась, и не собиралась оправдываться. Что ж. Тем проще ей будет пережить наказание.
Я расстегнул лифчик, стащил с нее, бросил на пол. Положил руку на попу, подцепил трусики, дернул. Раздался треск, Дарина вздрогнула. Рваный кусок гипюра отправился к бюстгальтеру.
– Сядь в кресло.
Она опустилась в кресло с таким видом, словно это был электрический стул, а я держу палец на кнопке. Ну же, девочка, это не убьет тебя, а сделает сильнее. И умнее. Я очень на это надеюсь.
Я не садист и наказание никогда не приносило мне удовольствие. Всегда понимал, что это необходимость. Она должна научиться следовать приказам. Если сейчас я не приму мер, то вряд ли мы дойдем до игровой. Потому что Дарина не сможет там оправдать моих ожиданий. А я хочу ее в красной комнате. Всеми возможными способами. Это знание висело тяжелым облаком надо мной весь день, а теперь опустилось вниз вязким туманом. Да, я хочу ее. Да, сейчас она должна выучить первый урок.
– Ты ласкала себя?
Дарина вздрогнула, вытаращила на меня глаза. Я раздраженно закатил глаза к потолку. Не понимает или делает вид?
– Мастурбация, Дарин. Самоудовлетворение. Ответь. Честно.
– Д-да, – запнулась она.
Ох уж это волнительное заикание.
– Как?
– Что?
Глаза распахнулись шире.
– Как ты это делала?
– В каком смысле?
Я начал терять терпение.
– Руками? Игрушкам? Струей душа?
Как говорится, нужное подчеркнуть.
– Р-руками.
И покраснела. Святой Иисус на костылях.
– Покажи мне.
Она снова начала хлопать глазам и, не дожидаясь нелепых уточнений, я пояснил:
– Раздвинь ноги, Дарина, и погладь себя. Я хочу это видеть.
Она выпустила изо рта то ли «ох», то ли «ой» и еще некоторое время смотрела на меня, не веря.
– Не знаю, что я не люблю больше, ждать или повторять.
Девчонка сглотнула, уловив намек. Ее колени словно прилипли друг к другу, и она разрывала их, прикладывая титанические усилия.
Я стоял и смотрел, не сводя глаз, не говоря ни слова. Она коснулась себя и стала сразу играть с клитором. Лицо при этом оставалось каменным. Она мне назло пытается не возбудиться? Вот потеха.
Я ухмыльнулся, продолжая смотреть на Дарину, которая мастурбировала с лицом без эмоции. Посмертная маска Оливера Кромвеля и то живее. Она смотрела на меня с вызовом на этот раз. Кажется, с трудом сдерживала ухмылку.
Зря, детка.
– Оближи пальцы.
Она сунула пальцы в рот, вернула на клитор.
– Еще слюны.
Дарина снова повиновалась.
Я