пальцы, потом сжала их в кулак.
Она вернулась в постель и почти бросилась к спине Отто. Он тяжело вздохнул.
– Руке хуже, – прошептала она. Он тут же сел.
– Утром первым делом позвоним Ноэлю, – сказал он. – Если понадобится, поедем в Пелхэм[6] и сами привезем его в офис. Твою руку нужно осмотреть.
– Если не станет лучше.
– В любом случае, – Отто лег обратно на подушки. – Который час?
Временами ему казалось, что он не спал без помех ни единой ночи с тех пор, как они поженились. Ночные разговоры доставляли Софи особенное удовольствие.
– Три. Ты обратил внимание на поведение юного Майка? Как он выглядел? На эту венгерскую ленту у него на лбу, это что-то фольклорное или что это вообще было?
– Не надо об этом, – резко сказал он. – Просто не поднимай эту тему. Не зли меня. То ли будет, когда он начнет искать работу.
– Он никогда не будет работать. Его будет содержать Майк. А волосы? Он теребил их всё время, пока мы разговаривали. Собирал их, накручивал, разглаживал, оттягивал.
– О чем вы с ним говорили?
– О бестолковых вещах, глупости всякие.
– Ну не все они настолько никчемные, – сказал Отто.
– Дети воды[7]. Они появляются из водопроводных кранов, а не из людей.
– Они хотят быть Неграми, – сказал Отто, зевая.
– Любопытно, на что они все-таки способны, – сказала она, внезапно вспоминая, как сказала Майку, что хочет быть еврейкой.
– Они выбрали остаться детьми, – сказал он сонно, – не зная, что этого не может никто.
Что такое ребенок? Откуда ей знать? Где тот ребенок, которым была она? Кто ей расскажет, какой она была в детстве? У нее была одна фотография себя-четырехлетки: она сидит в плетеной качалке, в детском кресле, ноги торчат из белых хлопковых шортиков, на голове чья-то огромная панама ей не по размеру. Кто собрал в одном кадре все эти вещи? Панаму, плетеное кресло, белые хлопковые шортики? Кто сделал эту фотографию? Она уже пожелтела. Какое отношение имеет юный Майк – грязный, непонятный, ко всему безразличный, разговаривающий на своем иератическом жаргоне, оскорбительном и отталкивающем одновременно, – к ее детству? К детству вообще?
– Отто? – Но он уже заснул. Проехала машина. Легкий ветерок залетел в открытое окно, принеся с собой собачий лай. Потом она услышала стук, кулак по дереву. Она подошла к окну и посмотрела вниз – из-за выступа не было видно крыльца и человека, который мог там стоять.
Раздалось какое-то ворчание, потом несколько резких ударов, потом шепот. Неужели у нее и правда сейчас зашевелились волосы? Она оглянулась на кровать. Затем вышла в холл и спустилась по лестнице, крепко прижимая руку к мягким складкам ночной рубашки.
Остановившись у входной двери за занавесками, скрывающими стеклянное окошко, она прислушалась и пригляделась. По другую сторону двери качнулось большое тело, большая голова повернулась к ней,