старый пень! – притворно возмущённым хохотом отозвался зал щитов.
– И то верно, – приумножая веселье, несильно постучал себя по лбу Руагор. – Подойди, дочка.
Поднявшись и обойдя стол, сопровождаемая громкими подбадриваниями со стороны чертога, Хортдоттир встала напротив едва держащегося на ногах названного отца, всеми силами скрывая хоть единый намёк на жалость в своем взгляде, дабы не оскорбить чести Руагора.
– Покажи свои клинки Сольвейг, поди, подзатупились за славный Йоль, – жестом правой руки повелел ярл. – Да не мне! Им покажи, – кивнул он головой в сторону зала щитов, едва названная дочка обнажила оба меча, покоящиеся в ножнах по обе стороны широкого пояса.
Крутанув пару мельниц обоими клинками, кровавая кройщица обернулась к чертогу, сведя лезвия мечей над головой на высоту вытянутых рук, при виде которых пара хирдманов, находящихся неподалеку, ошарашено присвистнули. Да сталь и впрямь выглядело плохо, во всю длину дола от рукояти до кончика кромки лезвий покрывали добротные зарубки, едва не находящие на кровосток. Она, конечно, пыталась править это точильным камнем, но куда там, а кузнец Бруни, сидящий неподалеку, и вовсе отказался помочь, едва она оказалась на пороге его кузни, сославшись на неотложные дела, чем немало поразил Сольвейг, ведь прежде никогда и ни в чем ей не отказывал.
– Да, с такими много не навоюешь, – сокрушенно покачал головой ярл, пытаясь сдержать улыбку. – Примерь-ка эти, может, сгодятся на что, – повинуясь команде ярла, Бруни и цверг Фиральдер поднялись, и, чуть не лопаясь от гордости, протянули через стол по мечу в новехоньких ножнах.
Будто два близнеца до поры разлучённые оказались в её руках. Сердце замерло при виде отделанных серебром рукоятей с чуть загнутыми гардами и навершиями в виде волчьих голов. Сольвейг сама не заметила, как брякнули старые клинки о пол, а вслед за ними и ножны, уступая своё место новехоньким. Приладив к поясу ножны, она, повинуясь кличу лёствёртцев, обнажила дарованные мечи и чуть не ахнула в голос при виде стали клинков, баснословно дорогой стали цвергов, отливающей мутным серебром, идущим прекрасным разводом во всю длину.
– Спасибо, отец, и вам, мастера Фиральдер да Бруни, – едва найдя в себе силы поклониться в благодарность, пораженная до глубины души, Хортдоттир поплелась на своё место, дивясь негаданной мысли, а не сломает ли люд ворота кузнечного подворья Бруни, спеша вперёд соседа сделать заказ, едва поняв, что мастер кузнец перенял у гнома таинство ковки нерушимого металла.
Ярл опустился обратно на своё кресло, а Сольвейг, глубоко вздохнув, погладив волчьи оголовки дареных клинков, решила позже. И так несколько раз она оттягивала роковой момент, кляня себя за малодушие, не в силах набраться смелости, дабы произнести несколько простых, но таких страшных фраз.
Гуляния перевалили за полночь, но не было того, кто вознамерился бы уйти. Фиральдер что-то истово объяснял Бруни, упорно жестикулируя руками, не иначе