о том, что засек лазутчика и сейчас возьмет его!..
В глазах потемнело так стремительно, как будто кто-то с силой ударил его по голове. В поле зрения у него почему-то остались собственные пальцы, ползущие по обшивке двери и словно оставлявшие кровавый след, а потом и они исчезли.
Он упал вперед, уткнулся головой в руль и больше не шевелился.
Хлопнула пассажирская дверь, и опять все замерло.
Человек, притаившийся за фурами, ждал очень долго. Он не мог уйти, не сделав свое дело, и не мог выглянуть, чтобы посмотреть, что происходит, потому что боялся выдать себя.
Сидеть ему было неудобно, ноги затекли и болели, ныла спина и было страшно, что сумасшедший мужик все-таки вытащит его из укрытия. Человек почти не дышал, лишь иногда тоненько и почти неслышно скулил от страха и боли в сведенных ногах.
Ему хотелось бежать, спасаться, но было еще нельзя, все еще нельзя, и он заставлял себя ждать, ждать, ждать, и ему стало очень жалко себя.
Потом он выбрался из укрытия. Идти было трудно, потому что ноги не держали его, и, скуля и перебирая руками по грязным бортам фуры, он выбрался на освещенную площадку. Свет бил прямо в глаза, и человек щурился, силясь разглядеть, что там, за светом.
Там стояла машина, двигатель в ней работал и, кажется, кто-то сидел.
Ужас, которому не было названия, обжег так, что стало нечем дышать.
Все. Это конец. Его схватят и… и…
Из машины никто не выходил. Человек помедлил, а потом осторожно приблизился. В машине сидели двое. Один, кажется, спал, уткнувшись головой в руль.
Второй тоже был неподвижен.
Человек сделал еще шаг, готовый ринуться в сторону и бежать, пока не кончатся силы, но ничего не происходило.
И тут он увидел.
В боку второго, кажется, с той стороны, где сердце, торчал нож. В свете фонарей была отлично видна полированная пластмассовая ручка с длинной загогулиной.
Хуже всего оказалось то, что человек, выбравшийся из-за фуры, отлично знал этот нож.
Медленно, как в кино, человек поднял руку в грязной перчатке и зажал себе рот.
– Тише, Юра, ну что вы топаете, как слон?!
– Я стараюсь.
– Вы топаете.
– Просто я тяжелый.
Она оглянулась на него и посмотрела сердито.
Она была похожа на Одри Хепберн из старого фильма, хотя он ни за что не смог бы объяснить, что именно похоже. Глаза?.. Волосы?..
Ему очень не нравилось, что она так похожа, и, чтобы прогнать Одри, он сказал громко:
– А почему мы шепчем? Мы надеемся здесь кого-то застать?
Она зашикала на него, и он послушно замолчал.
В доме соседа было тихо и тревожно, как будто дом знал, что случилось нечто страшное, прислушивался к звукам, не спал.
Бедный дом, подумал Юра Латышев. Скоро здесь все изменится, и ничего и никогда не вернется.
Неизвестно почему, он всегда испытывал нежность к старикам и старым домам.
– А свет? – все тем же театральным шепотом спросила Анфиса. – Вы думаете, мы можем зажечь свет?
– Я бы