откуда-то справа.
На звук голосов тут же строчил пулемет. Сверху падали комья мокрой земли, и грохотало так, будто рушится небо.
Неожиданно прямо перед Кирой возникла узкая пушка танка, точно осиное жало нацелившаяся на девушку. Раздался выстрел.
Что чувствуешь, когда в тебя стреляют?
Кира даже не поняла, что выстрел достиг цели. Ей показалось, что ее всего лишь ударили огромной палкой по животу. Сразу стало тяжело, накатила тошнота; что-то липкое и горячее потекло по сложенным на животе пальцам.
Кира поднесла руки к глазам.
Кровь!
На ее белом медицинском халате расплывалось уродливое красное пятно, напоминавшее очертаниями чудовище из сказки.
– Потом мы отступали....
***
Голос Володи вернул девушку в перевязочную.
Поле и танк исчезли, живот не болел, руки были сухие.
Кира вскочила и метнулась к колеблющемуся желтому огню свечи.
О, чудо, руки оказались чистыми! Она взглянула на халат: пятно, ей показалось, все еще было там, однако, съеживаясь и сжимаясь на глазах, пока не стало совсем крохотным, так что теперь Кира уже и не могла сказать наверняка, что это след от раны, а не те несколько капель крови, попавшие на халат во время перевязки.
– Закурить есть?
– Ты куришь?– изумилась Кира.
– Курю!
– У меня нет. Но я могу сбегать спросить,– спохватилась Кира.– Хотя, здесь и курить нельзя.
– Черт!
Володя вскочил с кушетки, едва не наткнулся на шкаф со стеклянными дверцами и замер наконец у окна.
– И когда только кончится эта бесконечная ночь!
Они снова замолчали.
«Надо спросить, надо спросить», – твердила себе Кира.
Ей не хватало мужества. Вдруг ответом будет «он погиб»?
Кира вздохнула.
Нет уж, пусть будет живым. Хотя бы еще пять минут. Хотя бы в ее мире.
– Все время моросил холодный дождь. Мы шли по лесу… Потом услышали гул…
И снова стены комнаты исчезли, и Кира почувствовала, как лицо мгновенно стало влажным от измороси…
***
Вокруг было темно. На затянутом грозовыми тучами небе не видно было ни одной звезды.
Вокруг колыхались ветви деревьев: похоже, они шли по лесу.
Где-то совсем рядом фыркали лошади и стучали колеса повозок.
Неожиданно послышался гул, далекий, тревожный, прерывистый.
Колонна замерла в нерешительности.
– Немцы прорвались… прорвались… прорвались на Москву, – шелестели десятки голосов.
Лес начал редеть, и Кира увидела гигантские всполохи – весь горизонт горел…
***
– Больше я ничего не помню. Мы наткнулись на танковую колонну. Немцы включили фары и расстреливали нас в упор.
Володя отвернулся от окна.
– За что?!
Его голос дрогнул. В следующее мгновение он бросился к Кире; неловко, по-детски, обхватил ее руками и громко, в голос, зарыдал.
Очевидно, он больше не мог сдерживаться.
– Почему мы?! Почему?! Ты подумай, сколько