выбралась наружу, и я следом за ней. От мыслей, которые у меня могли появиться насчет разумности того, чтобы женщина в ее положении толкала фургон вверх по холму в такую жару, я немедленно отмахнулась. И кроме того, вряд ли я могла затронуть эту тему.
Как молния, Ниалла бросилась за фургон и прижалась спиной к задней двери, воспользовавшись своими сильными ногами, чтобы толкать.
– Сними фургон с ручника, черт возьми, Руперт! – крикнула она.
Я заняла позицию рядом с ней и изо всех сил, которые во мне имелись, уперлась ногами и толкнула.
Чудо из чудес, бестолковая штуковина тронулась с места. Может, потому, что кукольные причиндалы выгрузили в приходской зал, значительно облегченный фургон вскоре пополз, медленно, как улитка, но непреклонно, к вершине холма. Как только мы стронулись с места, мы повернулись и уперлись ладонями.
Фургон полностью остановился только один раз, и это было, когда Руперт отпустил сцепление и включил зажигание. Глушитель выстрелил огромным облаком черного дыма, и, даже не глядя вниз, я поняла, что мне придется объяснять отцу, как я угробила очередную пару белых носков.
– Не отпускай сцепление сейчас! – завопила Ниалла. – Подожди, пока мы доберемся до вершины! – И она прошептала мне: – Мужчины! Мужчины и их чертовы выхлопные газы.
Десять минут спустя мы были на гребне холма Джиббет. В отдалении к реке спускалось поле Джубили – аккуратно разворачивающийся ковер изо льна настолько интенсивного цвета электрик, что Ван Гог разрыдался бы при виде его.
– Еще одно усилие, – заметила Ниалла, – и мы почти у цели.
Мы стонали и ворчали, толкали и давили горячий металл, и вдруг, как будто став невесомым, фургон начал двигаться сам по себе. Мы добрались до спуска с холма.
– Быстро! Прыгаем внутрь! – сказала Ниалла, и мы побежали вдоль фургона, набиравшего скорость и подпрыгивавшего по изрезанной колеями дороге.
Мы запрыгнули на подножку движущейся машины, и Ниалла открыла дверь. Через секунду мы повалились друг на друга на сиденье, в то время как Руперт манипулировал управлением двигателя. На полпути вниз, когда мотор наконец завелся, фургон тревожно затарахтел глушителем, перед тем как нездорово закашляться. У подножия холма Руперт тронул тормоз, и мы аккуратно выкатились на дорожку, ведущую к ферме «Голубятня».
Перегревшись от своих упражнений, «остин» фырчал и дымился, словно протекающий чайник на ферме, в сущности, забытый. По моему опыту, когда бы вы ни приехали на ферму, всегда кто-то выходит из амбара приветствовать вас, вытирая масляные руки, и кричит женщине с корзинкой яиц испечь сконы[28] и поставить чай. По меньшей мере должна быть хотя бы лающая собака.
Хотя в поле зрения не было свиней, покосившийся свинарник в ряду разваливающихся сараев весь зарос крапивой. Позади него башенкой высилась голубятня. Бадьи из-под молока в ассортименте, все ржавые, были разбросаны по двору, и одинокая наседка вяло клевала зерно, поглядывая на нас настороженным желтым глазом.
Руперт