Ладно, поправим. (поднимая сумку) Пардоне сильва плес. А могим и по англицки: мамзелце мозанбикус, ещё сковородице!
Она (поспешно роется): Так и есть. Там же для кошечки салакочки… Где же они? (неожиданно роняет сумку)
Он (поднимает. С изысканной вежливостью): Вот-с, мокерлоз вацерлоз…
Она (открывая сумку): Кажись там. Самым моим прехорошеньким. Понял?
Он: Как не понять. Плохня ты. Совсем плохая… Всё равно поправим.
Она: Поправим-поправим! Хоть ты по англицкому, хоть по всякому знаешь, где уж тебе… на гляди!.. (суёт в лицо Петрову зеркальце) Гляди, гляди: лоб конопатый, и затылок… ой, никак сопли текут? Вон из ушей.
Он: Откуда им взяться, соплям-то? Зря наговариваешь, Феклуша.
Она: Не Феклуша я вовсе.
Он: Мы тоже не те. Ладно, если по совести, текли иной раз. Даже из глаз. Чаще из водопровода. Всякое бывало…
Она (стучит каблуком баретка): Не бывало! Нет, не бывал. Прежде врал и нынче.
Он: Красивенькая, не бесись и знай – когда говорю поправим, так тому и быть.
Она: Да, ну? Лично сам?
Он: Будем поправлять при помощи меня самого.
Она: Ой, даже в затылок шибануло! (вдруг присела, завертелась волчком)
Верь, верь верю
Теперь верю.
Ты зверь – теперверь!
(прыгает, хлопает в ладоши) Вот радость! Ну, радость! Матерь Божья, святая богородица, у-у-у. Описаюсь от счастья (бежит в темноту, Петров следом за ней)
Кто-то под глиняной маской поспешно задёргивает занавеску.
– Пардон, минуточку, скоро продолжим.
Далее: НЕОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ДОБАВЛЕНИЕ
Проспект полнел.
Трубой гудел…
Такой плыла картина,
приказом властелина.
– Я жить хочу, волну распив сначала,
у самого причала, —
природы шум она перекричала.
В ответ Петров кружился,
прохожих задевал.
– Сегодня я женился, —
небу полноводному рыбак сказал.
К утру им было не унять утех
прятных положений,
тех уморительных движений.
– Мне, старику-молодцу
и девочке подростку,
чтоб снова разойтись,
услышав слов
невнятный слог:
кики реку!
да кук ри кок!
Все вы знаете про тот подвал незванный го-хо-го, то ли ещё как. Знаете ли, чем заполнен их кухонный чан, который на плите? А я знаю – слезами. Сам не разберусь, откуда у гостей столько жалости. Тем более ничего дурного не случилось. Сами видели. А что произойдёт дальше, никто не знает. И зачем только стараньями Господа произведено такое множество горемык? Взглянули бы на вельможного пана. Глаза у этого Кубельчика будто семафорные огни. Здесь все рыдают, кроме, конечно, Бейнбойнало. Этот постоянный притворщик убедил других, будто ушёл за булками, а сам продолжает изображать, что его никогда не было. Кого-кого, меня не проведёшь. Вот и теперь в перерыве, шуме и криках, я отчётливо слышу:
– Игн буль куль. ч.ч.
Далее: ВЕЧЕРНИЙ ПСАЛОМ
Тогда из