генетическим кодом. Потому даже самые поразительные прорывы в когнитивных возможностях животных остаются «спящими изобретениями», вытесненными на периферию системы и не приводят к «выпадению» из заданных биосистемой экологических кластеров. Какой бы разгон ни брали ГЭВ в своём горизонтальном внутрисистемном движении, какой бы задел избыточных потенций ни образовывался на периферии системы, их вертикальные эволюционные устремления неизменно упираются в морфофизиологические границы вида, структуру его генетического кода и конфигурацию экологической ниши.
В конце концов, в бесконечно разворачивающемся разнообразии живых форм ГЭВ находят того, кого оказывается возможным «вытолкнуть» из природы на следующий эволюционный уровень. Арсенал средств для такого выталкивания у ГЭВ достаточно широк – от климатических, геохимических и радиационных факторов до формирования и фокусировки в точке прорыва обстоятельств собственно морфоэволюционных.
Эволюционное значение этих факторов рассматривалось разными авторами [см., напр.: 109, с. 92–106; 62, с. 5–8; 31; 44, с. 35–45; 205, с. 90–93 и др.]. Однако, стремясь во что бы это ни стало связать гоминизацию исключительно с адаптациогенезом, большинство из них вынуждено либо прибегать к натяжкам, либо мистифицировать движущую силу эволюции. Есть, впрочем, исключения. Так, Г.Н. Матюшин не считает бипедализм, редукцию клыков и увеличение мозга у австралопитеков адаптационными изменениями. Их происхождение он связывает с мутациями, вызванными повышенным уровнем радиации [164], и не увязывает «уклонение» от вектора адапцио-генеза с факторами гоминизации. Всё опять сводится к какому-то одному или по меньшей мере главному внешнему обстоятельству, закономерность которого остаётся непрояснённой.
Однако для того, чтобы вертикальный прорыв состоялся, факторы эти надо было особым образом «срежиссировать», собрать, сфокусировать в нескольких точках потенциального осуществления. Самой общей движущей силой фокусировки выступает достигнутое к эпохе начала антропогенеза общее исчерпание эволюционного потенциала млекопитающих в рамках их общей морфофизиологической конфигурации. Здесь, как уже не раз бывало в эволюции биосистемы, тенденция к генерализации и независимости от среды вступила в «полемику» с адаптационным и экспансионистскими принципами дробления таксона. Когда потенциал паллиаций оказывается в конце концов исчерпанным, это противоречие приводит к эволюционному тупику и вертикальному скачку на новый системный уровень, где оно транслируется в новую системную конфигурацию. В такой эволюционный тупик и зашло развитие млекопитающих.
Церебрализация млекопитающих и усиление автоморфной линии развития обусловили их максимальную (по сравнению с эволюционными предшественниками) независимость от среды. Благодаря этому, а также целому ряду морфофизиологических признаков (высокое развитие ЦНС, волосяной покров, теплокровность, внутриутробное развитие, выкармливание молоком и др.), они закономерно