Но, проснувшись, она не находит в памяти этого воспоминания и сожалеет, что это всего лишь причуды сна.
***
Голодное время. Война. Всех мужчин забрали на фронт. Остались только калеки да Ганя с Вовой Букой – два деревенских дурачка. Лето. Она видит себя со старой корзиной в руках, бредущей по лесу в поисках грибов. Грибов совсем мало. Лето стоит засушливое и какое-то неприветливое: не лето и не осень. Устала, находилась с раннего утра. Да всё без толку. В корзине сиротливо жались друг к другу два полузасохших подосиновика. Она присела на корягу отдохнуть и заодно прикинуть, куда идти дальше. Зайти бы в Стрешний бор. Хотя его почему-то обходят стороной. Может быть, из-за завалов, образовавшихся после поза-поза-прошлогодней бури? В деревне говорят, что там чудится. Бабы однажды пошли, так такого страху натерпелись, еле ноги унесли.
И тут она заметила в зарослях жухлой травы бурую головку гриба. Белый? Да, крепенький, с толстой ножкой. Оглянувшись вокруг, она заметила еще один, а дальше еще. Срывая гриб за грибом, она не заметила, как очутилась в бору. Грибы словно вели её через завалы: ни разу не пришлось перелазить через бурелом, корзина вскоре наполнилась. «Ничего, выберусь. Места знакомые. Вон приметная гора с мачтовой сосной на вершине. Днем не так страшно», – подумала она, наклоняясь за очередным грибом, и тут что-то привлекло её внимание. Она выпрямилась во весь рост и попыталась внимательно присмотреться. В десяти шагах от неё виднелась крытая древесной корой крыша землянки. Кора была старая, вся покрыта мхом. Она осторожно, стараясь ступать как можно тише, подошла ближе и увидела маленькую скособоченную дверь. Дверь была приоткрыта.
– Есть кто-нибудь? – окликнула она на всякий случай, поставив корзину на землю и приготовившись бежать при первых признаках опасности.
– Есть, – из землянки послышался слабый надтреснутый мужской голос.
– Не бойся меня, девочка, я тебе зла не причиню. Занемог я, хворь со мной приключилась. Ходить не могу, ногу поранил. Ты бы не могла мне водицы принести испить? Там за корягой бочага, там и чумашик берестяной есть.
Просьба о помощи отогнала остатки страха. Да и любой человек, что стар, что мал, живущий в затерянной в тайге деревне, где люди бескорыстно помогали нуждающемуся, всегда был готов откликнуться на зов помощи.
Она набрала полный чумашик чистой родниковой воды и понесла её в землянку. Та оказалась довольно просторной, в углу даже было некое подобие глинобитной печи. Нары, стол, широкая скамейка у оконца, маленькая приставная скамейка. По стенам развешены травы, коренья. На печке закопченный чайник, кастрюлька. В землянке было сыро, видно, давно была не топлена. На нарах на сене лежал человек – совсем старый, даже дряхлый, как ей вначале показалось. Белый, как лунь, с большой бородой. Одна нога была перетянута чем-то вроде когда-то белых обмоток.
Старик с трудом сел. Он был совсем слабым.
– Кто-то капкан поставил на тропинке, да так замаскировал, что