буду в лес ходить, вас проведывать, пока не поправитесь. А поправитесь, сами себе хозяин будете.
– Вот хорошо. А я тоже в долгу не останусь. Может, сгожусь чем. Хочешь, я тебе сказку расскажу? Небольшую, но поучительную. Поймешь смысл, станет сказка твоя, другой мир тебе откроет. Не уразумеешь, просто потешишься.
Старик подбил сено, уложил ногу поудобнее, достал костяной гребень и расчесал бороду. Большая белая борода и добрые в лучиках мелких морщин выцветшие светлые глаза делали его похожим на доброго старичка-лесовичка. С ним было совсем не страшно, скорее, наоборот. Рядом с ним было спокойно и беззаботно.
Девочка прижалась к теплому боку печки и приготовилась слушать.
– Давно это было. Когда наши деды еще индриков пасли.
– А кто такие индрики?
– А это вроде слонов, только лохматые и большие. Большие телеги в них запрягали. Родились в одной семье два брата. Один черноголовый, а у другого волосики были белые, словно пух. Чёренький, едва подрос, за лук да седло ухватился, и не надо было ему других игрушек. Вечно отец его на прилуке седла с собой возил да из маленького лука стрелять учил. А другой полюбился Волхву храмовому. Тот с ним о чем-то разговаривал да чертил какие-то непонятные знаки на земле, а малой-то кивал в ответ, будто понимал. Матери не до них было. Семья была большая: всех накорми, напои да одежду сделай. Долго ли, скоро ли, да минуло им осьмнадцать годков…
Речь деда была плавной, спокойной. Будто полноводный ручей звучал в теснине, убаюкивал, завораживал.
– Ты глаза-то прикрой и то, что тебе сказываю, как картинку смотри. Будто ты сама там, в сказке.
И открылась перед глазами большая равнина, нарядные дома, все в узорочье резном, на лошадях стройная шеренга воинов, закованных в блестящее железо, с длинными пиками. Огромные лохматые чудища, странно трубя поднятыми вверх хоботами, тянули повозки на огромных колесах. А вокруг бескрайние поля пшеницы, женщины в цветастых нарядах поют протяжные песни, вяжут снопы. И вот юноша: по плечам белые длинные локоны, стянутые на голове искусно сплетенной тесьмой, в белой длинной рубахе с вышитым воротом, рядом высокий седой старик. В руке деревянный посох. Оба стоят на крутой излучине реки.
– И крикнул Вольга вороном раз и два, пока не вышел клекот вороний, да столь искусный, что и простому ворону невмочь, и прошла дрожь по округе, по лугам и лесам. И зыбкими стали очертания мира, и текучими стали камни, и деревья поменяли облик. Время вздыбилось и потекло вспять».
Голос старика иногда прорывался сквозь дремоту, иногда исчезал, и тогда девочка слышала шум воды, крики чаек, парящих над излучиной большой реки. Чувствовала дурманящий запах свежескошенного сена. Малины и земляники. Сон был необычайно ярким, приятным.
И вдруг сквозь сон она услышала:
– Очнись. Ты отдохнула. Пора в путь.
Она открыла глаза.
– Ой, дедушка, я и вправду задремала.
Солнце зашло на вторую половину дня.
– Пока