Павлович.
Пациент ощущал предельное изнурение; ночное бдение полностью съело его силы. Его живот сжался в размерах, из барабана превратившись в бубен. Даже аккуратно собранные в корзину яблоки не радовали – Сбитнев к ним не притронулся.
– Осталось потерпеть совсем немного, – убедил его Пётр Моисеевич.
Про себя он решил уменьшить дозу лекарства. Несомненно, раздражающее кору головного мозга вещество должно было вызывать слабость по окончании галюциногенно-бодрящего эффекта, но не в таком же объёме. Эксперимент шёл несколько в неверном направлении – Брамс ожидал увидеть яростную борьбу против наваждений, угнетённую иллюзиями агрессию, возможно с депрессивным уклоном, а никак не вялость, обвешанную нюнями. Впрочем, результаты редко соответствуют нашим ожиданиям.
Под вечер Степан Павлович чувствовал себя гораздо хуже. Тревога заставляла его вертеться с боку на бок, не находя себе места, и делать массу ненужных телодвижений. Не выдержав суетливых ощущений, он сел в кровати. Незваные гости уже заняли свои места. Не глядя на них, Сбитнев подался вперёд.
– Гляньте-ка, ваше превосходительство! Карточный вор хочет отыграться!
– Не гляньте, а смотрите, – перебил игрок в цилиндре, отвесив напарнику очередной подзатыльник. – Сколько можно учить тебя хорошим манерам?! И не следует грубо отзываться о нашем новом друге. Как поживаете, милейший? – обратился он к Сбитневу почти с брамсовской интонацией.
– Я в порядке, – поспешил промямлить Степан Павлович. От его былой бойкости не осталось и следа. – Могу ли я рассчитывать отыграться сегодня?
– А почему бы и нет? – холодно усмехнулся его собеседник. – Вы пока проигрались только в пух. Осталось проиграться в прах… Право же, я шучу, – быстро добавил он, – не принимайте близко к сердцу. Если оно у вас ещё есть.
При этих словах у Сбитнева резко закололо в груди и перехватило дыхание.
– Сдавай, плут! – приказал господин.
– А прах нам тоже не помешает, правда, ваше превосходительство? – хихикнул его напарник.
– Заткни глотку! Не нужно болтать лишнего. Игра стартовала…
VI
Пётр Моисеевич Брамс, как и все врачи, обладал неплохим чутьем. Экстренная встреча с Виктором Младышевым помешала ему проведать Степана Павловича после ужина. Сожалеть о своём упущении, предчувствуя недоброе, Брамс начал уже дома, когда в окружении жены и троих взрослых детей поглощал парную телятину. Не то чтобы телятина была плоха, или жена подурнела с возрастом… Впрочем, Брамсу и вправду не нравилась землистость её лица в последнее время, но к делу это совершенно не относилось…
Пётр Моисеевич чувствовал в избранной им методе какой-то подвох, раз негативные эффекты проявились так быстро. Хотя в своей непогрешимости специалиста он не сомневался – эти лекарства не могли дать такого результата ни у одного, даже самого хилого из пациентов. Так может, всему виной особенности