узором из незабудок и решила даже не доверять служанкам орудовать ножом на столь ценном предмете посуды.
– И поверь, я совсем не против прекрасных манер и голубых глаз старшенькой Флёр. Попробуйте пирог, Рене. Наоборот, я была бы очень рада, если бы мы, наконец, породнились с Лаваль. Семья у них достойная, и хозяйство крепкое. Можно было бы снести этот уродливый забор между нашими плантациями, и знаешь, если удлинить аллею…
– Довольно об этом, – Эдгар встал.
– Тебе почти тридцать лет, сынок! Поверь, я не бесчувственная, – Эветт отложила нож, – я понимаю, кого ты потерял. Но ты не можешь скорбеть о них вечно и винить себя! Даже в Священной книге написано: всякой скорби своё время и место, а радости – своё, и за всякой скорбью приходит радость. И уж твоё время скорби затянулось, сынок! А я была бы совсем не против породниться с соседями, – Эветт чуть улыбнулась Рене, словно давая понять, что она с ним заодно.
– Спасибо, было вкусно, – произнёс Эдгар коротко, вышел из-за стола и спустился вниз с открытой веранды, чтобы избежать продолжения неприятного разговора.
– Ну вот скажите – разве я не права? – Эветт со вздохом отложила нож.
– Мадам Дюран, поверьте, я буду тоже только рад, если ваш сын женится и останется здесь! – Рене улыбнулся и отложил десертную ложку. – Прекрасный пирог! Благодарю за обед, мадам Дюран, всё было просто непревзойдённо вкусным, но меня ждут дома, а нам с Эдгаром нужно решить ещё кое-какие вопросы. Прошу меня извинить, и буду рад, если вы навестите нас как-нибудь на неделе.
Рене откланялся, вышел из-за стола и нагнал друга во дворе. Они направились на другую сторону дома, в тень больших деревьев, где расположились в плетёных креслах. Служанка принесла сигары и кофе, и некоторое время они сидели молча.
– Так это правда? Насчёт Флёр Лаваль? – спросил Рене, закуривая сигару.
– Почему нет? – пожал плечами Эдгар. – Просто мадам Дюран бывает слишком навязчива, а так… Ты-то вряд ли имел виды на мадмуазель Лаваль?
Он усмехнулся. Зная жену друга, Эдгар понимал, что его Полин – полная противоположность жёсткой и циничной Флёр.
– Упаси бог! Если я захочу завести в доме хищника, я лучше притащу с болот аллигатора! Это будет точно безопаснее, чем связываться с Флёр! – усмехнулся Рене, взмахнув рукой, и дым от сигары, описав дугу, завис в неподвижном воздухе.
– Тут ты прав – она выпьет любого досуха, – ответил Эдгар, разливая по стаканам ром аньехо, и добавил, протягивая стакан Рене, – попробуй – пятилетней выдержки. Мой сумасшедший дядя Венсан, к счастью, не успел опустошить эти бочки. А Шарлю и моим кузенам всё равно что пить, и они пьют то, что стоит ближе к входу.
Этот ром – гордость поместья Дюранов. Его отец – Огюст Дюран – не поскупился, привёз хересные бочки из самого Реюньона, отвалив за них баснословные деньги на аукционе. Но оно того стоило. Ром, выдержанный в этих бочках, был, как он выражался, словно «поцелуй красотки» – насыщенный, густой, терпкий и пряный, с небольшой ноткой сладости.
– Ну