песок вперемешку с листвой и, растопырив свои корявые пальцы, словно просеивал сквозь них содержимое.
– Неужели сбрендил старик на почве своей неумной тяги к прекрасному? – Рука моя непроизвольно потянулась к телефону. – Хотя нет, это вряд ли, не тот он человек. Скорее всего, он просто интенсивно ищет что-то.
– Что стряслось, Пахомыч, на тебе аж лицо отсутствует? – Не стал я больше уже медлить со вмешательством.
– Попа, – нечленораздельно промычал он в ответ, посмотрев на меня своим мутным взглядом.
– Попа как раз у тебя на месте, только, правда, в песке вся. Хочешь, помогу подняться? – В ответ он с отрицанием замотал головой.
– По – па… ты…
– Ну как знаешь, вот только обзываться не надо, ладно? …
Наконец ему удалось сформулировать мысль:
– По…пал … Ты…сяча целая, двумя… пятисотенными. Только утром были еще тут. – Он указал дрожащим перстом на карман своего пиджака – а сейчас хвать – и пусто. Где-то здесь обронил, а, может, и не здесь. Что это… делается скажи мне, а? – опустил он беспомощно свои сухие плечи.
– Да ладно, – говорю, – не убивайся ты так, может, найдется еще.
– Тебе легко говорииить, – всхлипнул он. – Тысяча рублей, двумя пятисотенными, новенькими. Собирался сегодня на срочный вклад отнести. Ох, вчера, вчера еще надо было.
Тогда я решил по его принципу действовать – гарантированно затронуть, так сказать, тайные струны его романтической души.
– Оглянись по сторонам, старче, – продекламировал я торжественным тоном католического проповедника из какого-то исторического фильма, что мельком смотрел на днях. – Гляди, как природа красками играет. Чу, вон из сосны дятел личинку выковыривает. Стучит бестия – старается. Посмотришь – и такое прямо для души отдохновение. Такая прямо благодать по сердцу разливается.
– Ты мне еще про лепоту расскажи, умник, – прорычал в ответ он, обнажив ряд своих желтых зубов.
– И расскажу, – решил идти до конца я.
– Да в гробу я видел твои красоты земные вместе со всеми дятлами средней полосы. Понял? Тут, можно сказать у меня, катастрофа вселенская разворачивается.
Он вывернул карман пиджака наизнанку. Только вчера прямо вот сюда положил, две купюры новенькие – хрустящие.
– А как же, – возражаю я. – «Бог взял»?
– Нет, – взвыл бедолага в полный голос. – Бог не мог так со мной коварно поступить. Это все она – Нюрка – стерва. Это она – змея – вчерась около пиджака моего терлась – «давай почищу» – все мне предлагала. Отродясь такого раньше за ней не было, чтобы она костюм мой почистить бралась. Точно она. Убью пойду гадину.
Чувствую, совсем не в себе старик стал. Как бы еще не совершил чего нехорошего на почве таких супружеских разногласий.
И тут меня осенила идея. Сделав вид, что тоже участвую в поисках, потоптавшись немного на пятачке, я неожиданно воскликнул:
– Оба на! Что это тут у нас в листве валяется? Вроде деньги,