содержимое шкафов, полок и прочих мест, где по его представлению можно было хранить документы. Потом перешёл к местам, где нельзя. Ничего – ни документов, ни фотографий, ни квитанций, ни писем. Обшаривая последний ветхий шкафчик, оказавшийся местом обитания пауков и консервов, Пашка со злостью хлопнул дверцей, которая отозвалась громким стуком и оторванной петлёй.
– Да твою ж мать, ну должно тут быть хоть что-то!
Ответом ему стал легкий топот у него над головой. «Зашибись – подумал Пашка, – ещё мыши мне на голову не падали». И внезапно заметил на потолке лаз, прикрытый старыми досками.
«Да, зря Наташка со мной не поехала… Как она обижалась на нас, что мы ржали, когда в неё мышь летучая в пещере врезалась. Вот сейчас моя личная карма за тот случай».
Подставив хлипкий стул, с огромной осторожностью, одну за одной, он вынул доски. С каждой сыпалась изрядная порция пыли и мышиного помёта. Подумав, Пашка постучал по потолку, чтобы наверняка распугать всех жителей чердака, и, зачем-то задержав дыхание, сунул голову в лаз.
На удивление, на чердаке был относительный порядок. Несколько банных веников, кучка старого тряпья, и небольшой деревянный сундучок, который можно было достать, не залезая далеко. Взяв сундучок, Пашка с облегчением вынырнул из пыльной темноты.
Внутри сундучка оказалось всё, что он так старательно искал – документы на дом, совсем ветхое свидетельство о рождении хозяина, почти такой же ветхий аттестат, диплом технического училища, паспорт, старые квитанции и пожелтевшая фотография семьи из четырёх человек: двоих взрослых и парочки детей – девочки лет пяти, и совсем маленького мальчика. Родители были молодые и красивые, и узнать седого, худого и сморщенного хозяина дома Пашка не смог ни в вихрастом отце, ни, тем более, в круглощёком сынишке.
Взяв паспорт и, немного поразмыслив – фотографию, Пашка аккуратно положил остальное в сундучок и убрал его на место.
«Интересно, пригодится ли это хозяину ещё когда-нибудь?»
***
Больше Пашка в больницу не звонил – жизнь старика была уже вне опасности, документы доставлены. Но мерзостная смесь тревоги, стыда, вины и ещё каких-то смутных, незнакомых и непонятных ему ощущений крепко засела у него в груди, не давая вернуться его обычному состоянию – веселья и уверенности, что жизнь прекрасна. Не хотелось искать идеи для новой вылазки, да и вообще ничего не хотелось.
Пашка любил Высоцкого, и, конечно, слышал и раньше «Балладу о борьбе»:
«И когда pядом pухнет изpаненный дpуг,
И над пеpвой потеpей ты взвоешь, скоpбя,
И когда ты без кожи останешься вдpуг,
Оттого, что убили его, не тебя…»
Но вот только он не знал, что «синдром выжившего» бывает не только у военных. И никогда раньше не испытывал изматывающую, разъедающую вину сильного перед слабым.
***
– Паша, а ты не заболел? – подозрительно спросила мама, когда он заехал к ней в гости. Мама пригласила не просто так, а на пироги, его любимые – с вишней. Но обычного