нашими проповедями, а посему попросил стражу в лице её командира решить проблему. Реакция мистера Зувра на это была проста: бродячему цирку приказали убираться из города, причём в случае отказа дело явно не стало бы за насильственной депортацией. Я прав?
Зувр пожал плечами.
– Предположим, – сказал он.
– К утру – то есть к моменту истечения срока ультиматума – ситуация, однако, переменилась, – продолжал я. – Кое-кто сверху прислал вам письмо, в котором, с одной стороны, спрашивал, почему о появлении друидов в городе не было сообщено сразу, а с другой – велел поместить нас с Димеоной под наблюдение, запретив при этом какие бы то ни было активные действия. Этим объясняется та мягкотелость, которую вы проявили вчера во время нашего утреннего разговора: вместо того чтобы выгнать нас из города силой и покончить с этим, нас, можно сказать, поместили под охрану. Дело в том, что отношения с Храмом у стражи остаются довольно формальными, тогда как не подчиниться приказам непосредственного руководства было бы неразумно.
Я откашлялся и продолжил:
– К сожалению, после обеда ситуация выходит из-под контроля: храмовники, не дождавшись реакции стражи, решают действовать самостоятельно, а когда это выливается в неприятный спектакль, вы не находите ничего лучше, чем изолировать нас, чтобы, с одной стороны, обеспечить нашу защиту, а с другой – иметь возможность сосредоточиться на поиске оснований к тому, чтобы избавиться от нашего неудобного присутствия. Здесь вам везёт: в соседнем городе за нами числится дельце с весьма серьёзными обвинениями, и даже неравенство в звании с тамошним командиром играет вам на руку, давая формальное оправдание выдаче опасных преступников вопреки прямому приказу сверху. Однако же, как гром среди ясного неба, происходит ещё одна досадная вещь: на вашем пороге вдруг появляется леди Луара, и в её намерения вовсе не входит, чтобы события разворачивались так, как это удобно страже. Я прав?
Зувр сидел, как оплёванный, Луара кивала, но я по-прежнему не видел её лица за вуалью.
– У меня, в общем, всё, – сказал я, потупясь. – Просто я хотел вам сказать, что ситуация с самого начала складывается не в вашу пользу, и нет нужды пытаться показать мне, будто наша с Димеоной судьба зависит целиком от решения командиров кромвельской и вебезеккельской стражи: уверен, заниматься нами в конечном итоге будут совершенно другие люди. Я кончил.
Дама в белом цокнула языком.
– Какой проницательный молодой человек! – сказала она, и голос её, разумеется, прозвучал именно так, как я ожидал. – Может быть, вы заодно расскажете нам, что произойдёт дальше?
– Если вам так угодно, – кивнул я. – Держу пари, что сейчас вы сделаете нам с девушкой предложение, от которого в силу причин, неизвестных господину Зувру, мы не сможем отказаться, и мы вместе покинем этот оплот правосудия.
Офицер, до сих пор молчаливо внимавший, вдруг хлопнул ладонью по столу:
– Так! А теперь послушайте вы меня, – прогремел он. – Во-первых, без моего приказа ни вы, ни ваша сообщница не покинете этот оплот правосудия, как вы выразились.