вновь, румянясь солнечной пылящей глиной; и тут же темнели волнующие коридоры юности, влекущие в неизвестность, в незнаемое.
Но я отчего-то совсем не мог различить вокруг себя людей. Ни прежних друзей, ни родных, ни знакомых. Я чувствовал их присутствие, и они, безусловно, были где-нибудь неподалёку, даже, может быть, совсем близко.
Дикая природа, вступившая со мной в откровенный и доверительный диалог, неожиданно для меня самого раскрыла непостижимую механику человеческой памяти, заключающуюся не в бесстрастной фиксации фактов, а в осознанном приятии иного, ожидаемого и не-случившегося, но неизменно сосуществующего вместе с произошедшим.
А мешают нам это понять и прочувствовать безудержная торопливость дорог, хлопотливая житейская суета и шумные города, в которых нет места безмятежному созерцанию, когда тебя невзначай может окликнуть сама природа.
Калейдоскоп памяти
Наша память – это старенький калейдоскоп, сочетающий в причудливые узоры крупинки былой реальности с осколками прежних чувств и сохранившихся впечатлений. Мы верим в эти цветные разбегающиеся картинки. Да разве можно им не верить, когда там улыбаются наши прежние друзья и молодые родители ведут нас за собой, взявши за руки; когда всё ещё впереди, все живы и, кажется, что все безмятежно счастливы.
Встроенные в калейдоскоп зеркала воображения бездумно множат эти зрительные ряды, складывая то так, то этак хрупкие самоцветы времени, словно не существует ни невосполнимых утрат, ни роковых неизбежностей судеб, и мы сами способны придумывать прошлое по своему произволу.
В таком невинном самообмане нет ничего дурного; в конце концов, все эти затейливые узоры есть не что иное, как наши представления о нас самих, нашей жизни и тех людях, кто был с нами рядом или коснулся нашей жизни, оставив в ней свой неповторимый след. Ведь пока играет цветными искорками и затейливыми картинками старенький калейдоскоп памяти, они всегда с нами, такие бодрые и молодые, полные надежд и нерастраченных жизненных сил.
Это, пожалуй, лучшее, что было придумано самой природой, чтобы примирить нас с несправедливостью и тщетой бытия, всем тем, чем так чревата подлинная, непридуманная жизнь. Только в отличие от нехитрой детской игрушки калейдоскоп памяти всегда с нами, и нам исключительно важно никогда не выпускать его из рук, дабы принимать такой разный и быстроменяющийся мир, по-прежнему оставаясь самими собой.
Жёлтое окно
Я всякий раз останавливался, когда проходил мимо этого дома, и подолгу стоял напротив углового эркера, внимательно изучая каменного долгожителя, точно видел его впервые. Будучи типичным представителем эклектики, примеченный мною питерский исполин в «четыре апартамента» сильно отличался от своих собратьев, возможно, некогда видевших Гоголя, Некрасова или Блока. Его внешний облик за всю свою долгую жизнь не претерпел ни ремонтов, ни подновлений, отчего сохранил в первозданности не только