пословицу относительно забывать не следовало.
– Приятно познакомиться, мисс Фостер, – радушно произнес
мужчина. – Вы учитесь у меня на факультете? Почему же я вас раньше не видел?
– Нет, я с культурологического, – покачала взлохмаченной го-ловкой гостья, потупившись, хотя от внимания хозяина кабинета
не ускользнуло, что девушка тайком наблюдает за его реакцией.
Профессор едва заметно усмехнулся: хитрая какая!
– Что же вас привело?
Девушка выдержала дипломатическую паузу и выдала гордо:
– Я хочу изучать имперский!
Светлые брови Филдинга в изумлении «вынырнули» из-за оправы очков. Он набрал какой-то запрос на терминале, подождал, снова что-то набрал, после чего перевел взор на гостью.
– Насколько я вижу, в программе вашего курса есть имперский
язык.
– Понимаете ли… – девушка сплела пальцы в клубок: явно старательно подбирала слова, стремясь не сболтнуть лишнего, – того, что дают на лекциях, недостаточно. Я подходила к преподавателю, и он рекомендовал обратиться к доктору Филдингу – то есть к вам.
Пожилой мужчина прищурился. Вот, значит, как? Лекций ей, значит, не хватает! Ну-ну…
– Хорошо, тогда скажите, юная леди, зачем вам углубленное изучение имперского? Лингвистика – очень сложная наука, она не для
забавы, – пояснил он тем же мягким тоном, но более непреклонно.
Гостья молчала. Филдинг предполагал, что хотя бы частично
застанет ее этим вопросом врасплох, и не ошибся.
– А мне не для забавы, мне для дела! – обиженно выпалила девушка, прежде чем сообразила, что «попалась на удочку», и тут же
осеклась, отведя глаза, пробормотала: – Нужно.
– Нужно? – взгляд профессора стал еще пронзительнее. – Для
чего? Конечно, многие студенты меняют кафедры, если считают, 89
Юлия Каштанова
что ошиблись при поступлении… Но, – он перегнулся через стол, уперев сильные руки человека, явно не понаслышке знакомого с
оружием, в крышку, и пристально посмотрел гостье в лицо, – что-то
я не помню заявки на ваше имя.
На юную посетительницу было жалко смотреть: она вжалась в
кресло, выстроив неприступный заслон из кудряшек и старательно
пряча взгляд за густыми ресницами. В ней сейчас явно боролись
два чувства – неотступное желание добиться своего, подстрекаемое
врожденным упрямством, и инстинктивный страх.
Филдингу сделалось неловко; он любил детей и терпеть не мог
их обижать. Едва ли стоило предполагать, что кто-нибудь решил
над ним поиздеваться и подослал ее к нему со злым умыслом. Она
явилась сама, рискнула, прекрасно осознавая, что за одно только
рвение ее могли живенько отправить куда следует… И что бы с ней
потом не сталось, как бы не сложилась ее судьба, в Университет она
бы уже точно не вернулась… А душить в зародыше