страна, какой бес ее выдумал?
Колумбиец выбросил сигарету к чертям морским, повернулся всем телом к хозяину:
– Простите, мистер Фреймус, я не до конца понял: каких именно гостей мы ждем?
Колдун ответил не сразу. Он стоял неподвижно, в длинном сером дождевике, широкополой шляпе. Гарри Торнфельд держал зонт над его головой. Рядом стояла очень красивая молодая китаянка в прозрачной накидке, сквозь которую просматривалось алое, с золотыми драконами платье традиционного покроя.
«И не холодно ей? – покосился Эмилио. – Любовница? У хозяина?»
Среди слуг и подчиненных Альберта Фреймуса ходило много слухов о хозяине, один другого чернее, однако единственный грех, в каком его никогда не подозревали, – это сладострастие. Фреймус был так же далек от плотских утех, как Сириус от Земли.
А вот Эмилио – нет, совсем не далек. Он с удовольствием поглядывал на ее гибкое тело, маленькие руки в алых, по локоть, перчатках, на смоляные волосы, уложенные в аккуратную прическу. Санчес был не чужд экзотики – помнится, как-то раз в Макао…
Девушка слегка повернула голову, встретилась с ним глазами. Эмилио как ошпарило – она смотрела на него, как он обычно разглядывал вкусную сигару перед тем, как обезглавить ее карманной гильотинкой: с легким интересом, переходящим в предвкушение, но не более. Так не смотрят молоденькие девушки на видных, в самом расцвете сил латиноамериканских мужчин.
– Мистер Фреймус…
Гарри Торнфельд слегка усмехнулся, и это вывело Санчеса из себя. Этот дурак Торнфельд проглядел диверсию на своем объекте, за что Фреймус разжаловал его в телохранители! Ходили, впрочем, слухи, что к диверсии в раскопках Венсброу приложил руку Калеб Линдон, побег которого именно он, Эмилио Санчес, проворонил. Колумбиец старался не думать о том, какие могут быть последствия, если слухи окажутся правдивыми. У него почти получалось, особенно если налечь на текилу.
– Мы ждем гостей, мистер Санчес, – наконец отозвался колдун. – Особенных гостей. Англия таких гостей не видела очень давно.
Эмилио ничего не понял, но на всякий случай связался с постами охраны. Кому Марди Гра[1], а кому работа. Если даже хозяину эти гости кажутся особенными, одна Дева Мария знает, чего ждать ему, Эмилио. Но она же не подскажет, сколько бы он ни молился и ни жертвовал на нужды католической школы своего квартала.
Перекличка закончилась, когда из белого марева, повисшего над морем метрах в ста от берега, проявился темный контур лодки.
Эмилио чуть не прикусил антенну рации – таких лодок он никогда не видел. Древнее корыто с изъеденными, дырявыми бортами удивительно резво рассекало высокую волну. Ни шума двигателя, ни парусов – ничего. Просто большая дырявая лодка, какой место в музее, а не у причала острова Сэдстоун. На носу была насажена деревянная голова, оплывшая, сглаженная водой и ветром, почти забывшая очертания, какие придал ей неведомый резчик. С трудом угадывались глаза, беззубая пасть хватала сырой воздух, но не могла его удержать.
В лодке стояли