расскажите, как эта метка, – Мира ткнула пальцем в спину Якова, – оказалась на спине мальчика. И у кого вторая? Надеюсь, у тебя?
– Почему ты думаешь, что есть вторая?
Девушка устало вздохнула.
– Потому что это метка объединения двух судеб. Их всегда две. Какая конкретно – сказать не могу.
Сделал себе мысленную зарубку «поискать в библиотеке информацию о метках».
– Да, вторая у меня, – сейчас я не видел смысла скрывать от Миры эту информацию. Похоже, она знает, что с нами произошло, и может рассказать хоть какие-то подробности.
– Показывай! – не успел я осознать сказанное, как моя рубашка уже оказалась задранной до шеи.
Повисшее молчание настораживало.
– Что там?
– Полностью зажившая парная метка. Новость хорошая – вы создали не рабскую подчиняющую связь, а всего лишь наставническую. Новость плохая – теперь тебе будет сложно избавиться от этого надоедливого ребенка. Он будет таскаться за тобой вечно, – рубаха опустилась, закрывая метку.
Мне показалось, что Мира облегченно выдохнула. Интересно, что такое рабская метка? Это так же плохо, как кажется на первый взгляд?
– Зажившая? – подал голос этот самый «надоедливый», – а почему у меня она так болела еще ночью?
– Понятия не имею, почему они у вас обоих так быстро зажили, – усмехнулась Мира, – хотя догадки у меня есть.
И оба уставились на меня. Но откуда мне знать? Конечно, некоторые догадки имеются и у меня, но при девушке я ничего рассказывать не собираюсь – она уже и так слишком много о нас знает. К тому же, я еще не встречал на Ррахе человека более подозрительного, чем эта Белла-Мира.
Будто прочитав мои мысли, Мира фыркнула:
– Ладно, я пошла к раненым, а вы тут пошепчитесь всласть.
Я дождался, пока девушка выйдет из палатки и подошел к выходу. Отодвинул полог, выглянул. Действительно ушла. Повернулся к Якову, молча протянул галету – пусть лучше жует, так хоть перебивать не будет.
– Вчера все так завертелось – метка, события на хуторе… В общем, я забыл рассказать тебе нечто очень важное. В тумане со мной произошло кое-что еще, только вот заметил я это не сразу, да и не сам.
Я прервался, чтобы дать пацану еще одну галету.
– Помнишь, я порезал руку, чтобы дать тебе клятву? – Яков усиленно закивал. – Так вот, пореза больше нет.
У мальчишки открылся рот, из него на земляной пол посыпались крошки. Я молча продемонстрировал ему ладонь.
– К тому же, вспомни, когда в последний раз хрустели мои колени?
Яков вскочил и начал бегать вокруг меня, разглядывая, будто я диковинное чудо. Первый раз вижу, чтобы у этого ребенка закончились слова.
– С тобой в тумане такого не происходило? – улучив момент, я схватил взволнованного волчонка за локоть.
– Нет! Вернее, не знаю. Я за своими порезами и ссадинами не слежу, потому что они вечно откуда-то появляются.
А серьезных травм у него, наверное, и не было.
– Ты думаешь, что из-за тумана на тебе теперь все будет заживать, как на собаке? – блеснул