вымытое окно гостиницы заглядывало бархатно-синее небо Парижа. Был май, благоухали сады и парки. Ароматы жизни витали в воздухе.
Внизу, на набережной зеркально-спокойной Сены, раздавалась певуче-гортанная французская речь. Эндрю сидел у окна, вслушиваясь в голоса и улавливая знакомые слова. Какая-то нереальность происходящего окутала его. Был, вероятно, в самом Париже непередаваемый колорит и дух, способный любого человека увести от тяжкого бремени жизни, наполнить его сердце легкостью и свободой.
Прошел час или больше, прежде чем Эндрю очнулся, вернулся к реальности и сел писать письмо. Не вдаваясь в подробности, он сообщил герцогине Кингстон, что получил необходимые сведения и теперь ждет ее приезда.
На следующее утро Эндрю продлил срок пребывания в гостинице на месяц, заплатил администратору наперед, чем вызвал не только удивление подобной щедростью, но и уважение со стороны горничных и кастелянш. Одна из них, маленькая, черноглазая и курносая, с восхитительным именем Жизель, меняя в номере Эндрю постельное белье, вдруг сказала на плохом, но доступном для понимания английском:
– Сударь, вы, как я понимаю, впервые в Париже, да к тому же плохо знаете французский язык.
– Да, это правда.
– В таком случае, пусть это не покажется вам наглостью или еще чем-то с моей стороны, но я готова помогать вам, быть переводчицей в трудных ситуациях. За отдельную плату, конечно. Видите ли, у меня есть еще две младшие сестрички, а отца нет. Мать работает прачкой, и нам не всегда хватает денег на жизнь.
И столько искренности, столько неподдельной нужды было в глазах этой, по сути, еще девочки, но и врожденного, не стертого, не опошленного никакими жизненными трудностями женского кокетства, что Эндрю без колебаний согласился принять услуги Жизель.
Позднее, уже вечером, когда она освободилась от работы, и Эндрю пошел с ней гулять по Елисейским полям, он вдруг понял, какой подарок ему приготовила судьба в лице этой невзрачной, в общем-то, девчонки. Жизель оказалась настолько сведущей в тайнах аристократической жизни и дворцовых интриг, что не было, казалось вопроса, на который она бы не смогла ответить.
Уловив эти ее феноменальные способности, Эндрю, интересуясь архитектурой зданий, названиями улиц, отдельными понятиями, между делом задавал девочке волнующие его вопросы. И уже через час с небольшим, прощаясь с ней у ее дома на окраине, он знал практически все о маркизе дю Шатле, которая занимала его куда больше, чем любая достопримечательность Парижа.
Десять дней, которые Эндрю провел в ожидании герцогини Кингстон, он посвятил дальнейшему изучению парижской жизни, ее бытовым особенностям, выучил несколько фраз для извозчиков, которые помогали ему передвигаться по городу. Жизель, которая за это время привязалась к англичанину и которой он охотно платил за уроки, была в полном восторге от своего нового клиента, даже однажды,