иностранных дел французского королевства. Звали итальянца Джакомо Казанова.
С помощью де Берни Казанова быстро наладил связи с деловыми людьми Парижа, министр даже познакомил его с маркизой де Помпадур. Чего же хотел этот чудак от веселого, любвеобильного, порой непредсказуемого, но такого богатого Парижа? Как нетрудно было догадаться наблюдательному человеку, каким был Эндрю, Казанова хотел именно веселья, любви и денег.
Для своего неукротимого характера итальянец избрал такое предприятие, о котором никто ничего до сих пор не слышал и, конечно, никто ничего не понимал. Он пытался воплотить идею государственной лотереи, которая первоначально могла бы стать даже благотворительной. Скептики, которых нашлось немало в окружении короля, пригласили для консультаций самого д’Аламбера, просчитавшего математически выгоду подобного предприятия для государственной казны. Но и после того, как эта самая выгода была доказана, а тот процент, который оговаривал отсчитывать для себя Казанова, был весьма невелик, все равно дело не двигалось с мертвой точки. Уж слишком инертными были чиновники в окружении короля, да и сама де Помпадур смотрела на всю затею как-то подозрительно.
И вот в один из вечеров сентября в роскошный номер гостиницы «Аврора», что неподалеку от Лувра, где поселился Казанова, постучался портье.
– К вам посетители, сударь, – сказал он и отошел в сторону, уступая дорогу роскошной молодой даме в открытом на груди платье из розового панбархата.
Та величаво вошла в номер итальянца, поигрывая японским веером с павлинами на развороте, и, не дожидаясь приглашения, уселась на мягкий стул, стоявший у окна. Следом за ней вошел мужчина средних лет, одетый как аристократ, с тростью из слоновой кости, которую он держал подмышкой. Мужчина не стал садиться, а прошел вслед за дамой и встал у нее за спиной.
Казанова, которому не нужно было ничего рассказывать о женской красоте, обомлел, как только увидел неожиданную гостью. К его чести, необходимо сказать, что замешательство, если таковое случалось итальянцу переживать в жизни, владело им не более нескольких секунд. Наскоро поправив искрящиеся волосы на голове, откинув их назад, и подтянув иссиня черный галстук на шее, Казанова уже был готов к разговору.
– Сударь, – томным голосом сказала гостья, – мое имя Елизавета Чедлей, я – герцогиня Кингстон. Со мной мой друг, мистер Эндрю. Понимаете ли вы английский язык?
– Даже если бы я не понимал английского, миледи, я бы выучил его только затем, чтобы разговаривать с вами, – ответил Казанова, склоняя голову.
– Тем лучше, – сказала леди Елизавета и продолжила сухим и деловым тоном. – Слава о вас, синьор Казанова, опережает ваш приезд в любой город Европы на несколько недель. Мне хорошо известно, скольким женщинам вам удалось вскружить голову. И поскольку среди них было немало знатных особ, это делает вам честь, как человеку, владеющему в совершенстве искусством соблазнения. Но у меня, сударь,