в Италии? Это просто преступление! – весело сказала я.
– Правда?
Дэймон серьезно посмотрел на меня, склонив голову набок.
– Конечно!
– И мы позвоним в полицию? – с надеждой спросил он.
Я невольно улыбнулась.
– Может быть. Посмотрим, – отделалась я излюбленной маминой фразой.
В конце концов Дэймон позволил отвести себя в номер, всю дорогу изображая вой полицейской серены.
Еще никогда я не видела подобного великолепия. Внутри было просторно и красиво, как в церкви: высокий купол украшен фресками, стены отделаны полированными деревянными панелями, повсюду золото и бархат. Но прежде всего мне бросилась в глаза даже не роскошь, а царящий в комнате хаос: на полу вперемешку валялись игрушки, башмаки, скомканная одежда и диванные подушки, а дети заходились от плача.
Я знала их всех по заветной фотографии из «Конфиденце». Младший, Марк, лежал на спине и колотил ногами по полу. Старшая, Коллин, тоже ревела в голос. И только вторая сестра, Элиза, спокойно сидела за столом и ела спагетти, как будто ничего особенного не происходило.
Только тут я заметила на диване женщину в грязном халате. Волосы у нее были спутаны, лицо заплакано, в глазах все еще стояли слезы. Я с трудом узнала в ней холодную красавицу, которая махала в открытое окно рукой в белой перчатке, когда поезд подъехал к stazione Termini.
– Синьора Ланца, – робко позвала я.
Она повернулась в мою сторону и посмотрела на меня невидящим мутным взглядом.
– С вами все в порядке? – спросила я. – Могу я чем-то помочь?
Но она зарылась головой в подушку и не ответила. Похоже, дети были предоставлены сами себе. Посреди стола валялась на боку миска с пастой, и по дорогому дереву растекалась лужа соуса – просто смотреть больно. Я никогда бы не оставила в таком виде даже наш простенький пластмассовый стол. Я подняла миску, сложила в нее липкий клубок спагетти и огляделась в поисках полотенца, чтобы затереть соус. А дальше все пошло само собой: я подобрала разбросанные игрушки, расправила и сложила стопкой смятую одежду и аккуратно расставила башмаки под столом. Когда я прибиралась в нашей крошечной квартирке в Трастевере, то никогда не испытывала такого удовлетворения, как восстанавливая порядок в этом красивом месте.
Коллин перестала плакать и внимательно наблюдала за мной, Элиза продолжала есть, не говоря ни слова. Что же до синьоры Ланца, то она сжалась в комочек на обитом бархатом диване и, кажется, уснула. Не могла же я бросить ее одну с детьми. Я застыла в нерешительности, не зная, разбудить ее или пойти позвать кого-нибудь на помощь.
Дэймон встал на цыпочки и коснулся моего локтя:
– Теперь можно позвонить в полицию?
– По-моему, спагетти очень даже вкусные, – ответила я. – Смотри, как твоя сестра их уплетает. Не нужно зря беспокоить полицию.
– Но я голодный, – жалобно сказал он. – Хочу гамбургер!
– Я тоже! – подала голос Коллин. Лицо у нее было все еще красное и мокрое от слез. – Надо позвонить по телефону, и еду принесут.