животный мир… Но,
и в них он узнавал могучую руку мастеров создания иллюзий. Очень часто животные были все лишь фоном, на котором бесстрашный весельчак демонстрировал пренебрежение к правилам безопасности: лез в пасть крокодилу, щекотал брюхо тигровой акуле, норовил подружиться с коброй, а заодно впрыскивал адреналин в кровь зрителей и особенно зрительниц. Нажимая кнопки пульта, он убеждался, что время идёт, мир меняется. А телевидение, воссоздавая раз за разом им же придуманную реальность, и не думает меняться.
Впрочем, не это занимало его сейчас. Не это. В конце концов, телевизор можно просто не включать. Забыть о нём. Выдернуть вилку из розетки. Подарить телевизор филармонической соседке – то-то будет рада и старая женщина, и её собаченции большому плазменному экрану. Можно выкинуть его к чёртовой матери, в мусорный контейнер. Но куда выкинуть размышления о том, что рассказал участковый Саврасов? Он-то сейчас, наверное, сидит дома, похрустывает сушечками и попивает густой чаёк со сливками перед телевизором. Его-то рассказ из розетки не выдернешь! Подобно многим, Сергей Константинович давно притерпелся к тому, что с ними происходило в обычной жизни. Пылкие желания ушли, причём сделали это по-английски, не попрощавшись. Была жизнь, складывающаяся из повседневных потребностей. Была привычная и потому удобная, до автоматизма, система удовлетворения этих потребностей. В конце концов, они научились не доставлять друг другу излишних поводов для переживаний. Жизнь складывалась, как езда по ухоженной дороге, где есть полосы движения, отделённые одна от другой специальными отбойниками. На такой дороге надо сильно постараться, чтобы столкнуться лоб в лоб. Но вот, кажется, столкнулись. Сергей Константинович ещё и ещё прокручивал в голове информацию от Саврасова. Кажется, милиционер имел основания для своих умозаключений. Ведь их с Ксюшей, по сути, ничего не связывало. Разве только общая постель. Близость? Она случалась. Но оба на ней специально не настаивали; Хочешь? Нет? Ну, спокойной ночи! Мало ли какие причины отказываться есть у каждого из супругов! Ещё была у них на двоих одна тайная тайна, сугубая тайна, о которой думать не хотелось. А сейчас и подавно не хотелось…
Так значит, он теперь рогат? Как кто? Как олень? Как бык? Как баран с витыми рогами? Как муфлон! Он вспоминал Лаперуза в тот, давний вечер в казино. У него было самодовольное лицо человека, который знает о жизни нечто такое, что другим вовсе знать не следует. А может, он и знал некие тайности, которые можно углядеть только в тот момент, когда шарик ещё безумствует и скачет, а рулетка неумолимо завершает своё вращение? Что-то в этом во всём было, не случайно великие умы: и Пушкин, и Достоевский подчинялись магии азарта. И чем Лаперуз взял? Что в нём такого? Ничего примечательно во внешности, если не считать ямочки на подбородке. Впрочем, кто их, женщин разберёт, что им нравится в мужчинах! А она – стерва, потаскуха, дрянь. Выходит, как он в командировку, Лаперуз тут как тут? Мафуша не случайно говорил,