вспомните день ее исчезновения? Что-то примечательное. Как выглядела? О чем говорили? Кто еще видел ее?
– Лет тридцати, благородная бледность и худоба, в красивом черном платье с бриллиантовой брошью-бабочкой. Слегка старомодная. У меня есть даты в журнале посещений, она расписывалась.
– Все три раза подолгу стояла у этой картины, – мадам отвечала четко и по делу, но иногда сбивалась, путалась. «Что-то не договаривает», – подумал инспектор.
– У кого-то еще есть доступ к галерее?
Мадам замялась:
– Все свои.
– Что значит свои?
– Мой возлюбленный… он подрабатывает… залы убирает.
– Ну и где же ваш бойфренд? Мне надо его опросить.
– Он может быть в каптерке, – неуверенно проговорила мадам.
– Пройдемте.
Справа, при входе в другой зал, мадам Кордье что-то нажала под фотографией на стене, открылась потайная дверь, и они вошли. В комнате сидел испуганный мужчина средних лет, его воспаленные глаза бегали, перепачканные белым руки дрожали. В углу стояли большие черные мешки.
– Это Огюст, – мадам представила мужчину Галсу. – Он занимается хозяйством и отвечает за безопасность.
– Здравствуйте, Огюст. Где она? – Галс решил не церемониться.
Огюст ссутулился и повел инспектора в другое помещение.
– Да тут мадридский двор с потайными комнатами, – хохотнул инспектор, чувствуя близость финала.
Они вошли в светлое просторное помещение, посередине которого молилась, стоя на коленях, обнаженная женщина. Галс застыл в изумлении: тело прекрасно передавало мольбу. Но девушка не была существом из плоти и крови.
– Боже, как она прекрасна! – воскликнул Галс.
– Не-ет, это не то, что вы думаете, – опомнилась и заговорила мадам. – Это скульптура в стиле гиперреализма. Гипс, резина, специальные смолы, краска и глазурь. Огюст делает гениальные работы, иногда копии. Мы продаем их в частные руки.
– Аааа, так вы о пропавшей девушке, той, что исчезла в картине? – встрепенулся Огюст, словно что-то до него дошло.
Галс и мадам Кордье синхронно повернулись к Огюсту.
– У меня есть глазок из каптерки в зал. Я наблюдал за ней все три раза, она вдохновляла меня при создании «молящейся».
– Как так, Огюст? Ты скрыл это от меня? – мадам Кордье удивленно и пристально посмотрела на своего возлюбленного.
– В среду я увидел, как она протянула руки к картине, – упоенно рассказывал Огюст, – оттуда вырвался поток воздуха и появились мужские руки в тонких перчатках. Руки обняли ее, и она исчезла. Я выбежал в зал, но девушки там уже не было. Она… она появилась… в картине. И оттуда, из картины исходил свет.
– Бред какой, – брякнул Галс.
– Вы можете увидеть ее сами, я покажу.
Они подошли к центральной картине.
– Вот она, – Огюст указал на женскую фигурку в длинном черном платье со сверкающей на лифе брошкой. На переднем плане спиной к ней стоял рыцарь