и бойко обсуждали пророчество рождения сына, а тем временем Кхамали прихлебывала крепкий бульон из черной курицы, закусывала луком и бобами.
Но то, что все будет по-другому, знала одна Лачи, бабка Саланы, и только она знала – родится девочка.
Для Лачи каждая новорожденная несла надежду, что наконец-то пришла ее помощница и опора, ее ведьма. Она брала на руки дитя, но ничего не чувствовала. Рождалась очередная глупая девка, без магии и силы.
Но когда дочь Лачи снова забеременела, к старой ведьме стали приходить яркие сны: по пылающему от вечернего заката полю к ней бежала девочка. Это означало то, что в мир идет новая ведьма.
Лачи быстро перекусила белую пуповину, обтерла маленькое тельце от остатков сыровидной смазки, завернула в ворох из мягких тканей. Девочка не плакала, она тихо лежала на руках Лачи и смотрела ей в глаза.
Внутри старой ведьмы разливалось счастье: «Вот же какая умница! Не орешь, как твои сестры, ты все понимаешь, да?» – обратилась она к долгожданной внучке. – Дитя мое, сколько нам предстоит с тобой сделать. Спасибо, что пришла к нам, Са-ла-на!»
Вымотанная бессонной ночью, разочарованная рождением очередной девки, мать сразу потеряла ней интерес. Она с раздражением отвернулась и не захотела приложить к груди. Все надежды на барона рухнули, жертвенные курицы превратились в бульон, сожранный старой вруньей Кхамали. Впереди предстоял тяжелый разговор с мужем, который был уверен, что рождение девки – отражение грехов матери. Она знала, что он накатит с горя, и, возможно, слегка поколотит. Изворотливая мать, сославшись на усталость и озноб скинула с себя обузу в виде младенца, попросив Лачи приглядеть недолго за свертком. Обе знали – младенец остается в этой телеге навсегда. Лачи не стала спорить, все шло как надо, наконец-то можно будет исправить все ошибки и промахи, вернуть упущенные возможности. Пройдет время, Салана соберет сильный ковен, в котором Лачи будет определено почетное место.
Бросив только что рожденного ребенка, мать Саланы не мешкая натянула пестрые юбки, расправила мониста, усадила на бедро первую попавшуюся дочь, которая ползала поблизости и поторопилась на деревенский рынок. Нужно было работать, ведь семья сама себя не накормит.
Отец девочки был в своем репертуаре: поорал на публику, обозвал жену неполноценной за то, что таскает только девок, но колотить в этот раз не стал. Видимо, устал. Он завалился подремать под тенью дерева, коротая время до вечера, когда вернется жена с кульком провизии и пивом.
Тик – так, тик – так. Время четко отмеряло свой ход. Салана росла, никаких переживаний и неудобств не составляла. О ее существовании родственники почти не помнили, в ежедневной суете ее не замечали. Чумазые цыганята не часто брали в свои игры, она им казалась слишком спокойной. Да и ей они наскучивали сразу же, после первого щелчка по затылку или разбитой коленки. Сестры были скучными и глупыми: сиди, качай куклу или младшего, можно еще делать бусы из фантиков.
Салана была другой, ее захватывали вещи,