пришёл на помощь престарелый служка-индеец, шмыгающий носом. Он-то понимал, что без Господина всем придётся несладко. Новый Бог пока был «непроверен», а Машимон был их Отцом. Он решал и помогал во многих делах. Да и гнев Машимона был страшен, ведь когда дух колдуна перейдет в ветер и огонь, не избежать большой беды тому племени, которое не защитило его, Бога-отца. Он всех сожжет и развеет по джунглям.
Сейчас люди в черных одеждах забирали не только веру, но язык и обычаи, а это было очень плохо, очень. Они уже сожгли все кодексы майя, встречались племена, которые утеряли свой язык и забросили пирамиды. Большая их часть лишилась своих вождей и шаманов. Люди стали болеть и вымирать от заразы, что слезла с железных одежд конкистадоров.
В голову верткого не по годам индейца пришла мысль: а пусть Машимон будет Иудой, тринадцатым другом нового Бога. Плохим другом. Служка любил слушать истории, и тогда один из монахов поведал ему, что их Бог был предан своим другом.
От такого поворота дух захватило и у Машимона. Но и это было не все. В Страстную пятницу прислуга колдуна должна была пронести его по улицам городка, а после – повесить.
Машимон захохотал.
В голове служки заскрежетал голос колдуна: «Меня повесить? Вы что, тараканы, совсем сбрендили? Ну повесите вы меня, сыновья мокриц. А что потом делать будете? Так и буду я висеть?» – чеканил Машимон в голове испуганного индейца.
– О, мой Господин, прости! – спешил с ответом он, – ты не будешь висеть ни часа. Мы тебя оживим. Ты станешь снова живой, как новый Бог Иисус!
Машимону стало так смешно, что он начал раскачиваться из стороны в сторону, пока не накренился так сильно, что с него слетели все праздничные ленты, повязанные вокруг коротенькой шеи. Затем его тело громко брякнулось о земляной пол и продолжило раскачиваться. Вокруг него бегал служка и в панике взмахивал руками. Он схватил деревянное тело Бога и поставил на место.
Машимон резко оборвал свой смех и с удивлением вперил маленькие глазки-угольки в человека.
–А ты умнее чем твой отец, и дед, и даже прадед. Еще те были тупни. Хорошо. Давай. Поиграем. Праздник. Виселица. Раз, два, три – и я новый Бог! – перечислял Машимон действия и события как детскую считалку.
Спустя несколько дней группа индейцев пришла к аббату, который и требовал уничтожения этого деревянного приспешника дьявола. Переводчиком выступил все тот же служка. Он первым освоил новый язык, и даже мог прочесть пару молитв на латыни.
Предложение индейцев сделать из Машимона сначала Иуду, а затем Иосифа аббата не впечатлило. Он почувствовал подвох и тут же принялся резко отчитывать мявшихся индейцев.
– Церковь Христа велит вам сжечь идола. Иначе гореть всем вам и вашим детям, и внукам в гиене огненной! О, Дева Мария, что они надумали! Вы глупцы, не знаете, что есть Святая Инквизиция, она-то защитит нашу веру от таких как вы! – визжал аббат, и его лицо при этом стало красным, как закат над джунглями.
Зашептали, загудели индейцы. Визг человечка в черной ткани им не понравился.