отзыв, мы с Лехой вступили в беседу. Говорили на английском – словарный запас позволял. Я протянул Олесе деньги, причем нечаянно все, отложенные на кино и «Мрию». Как раз получилась бутылка коньяку. Потом мы пили в гостях шампанское (не наше) под арбуз, цедили наш коньячок под «николашки», слушали битлов, смеялись с Олесиной мамой, танцевали с самой Олесей (точнее, Леха, вальсировал, шепча на ушко «гадости»). Потом на улице наступила темнота, с приходом которой мы с Нуриком, слегка охрипшие от завывания под звуки гражданских битлов, поняли: от нашего увольнения остался один час, в течение которого нам надо доставить себя в часть.
Олеся проводила нас троих до порога, пригласила в гости в Питер, потому как она там училась в ЛГУ. И мы помчались рысцой по направлению к части. Арбуз булькал и колебался в животе, коньяк слегка давил на виски. Не переставая бежать, Леха выдал из себя достаточно большую порцию перемешанного поди знай с чем шампанского прямо под ноги Нурика. Тот еле успел прыгнуть в сторону, как заяц. Но никто не остановился. Когда впереди уже замаячил свет над КПП, нам навстречу внезапно попался офицер. Нурик, как степной сайгак промчался мимо, а мы с Алексеем подсознательно перешли на строевой шаг и, как могли, отдали честь. Офицер козырнул нам в ответ, а потом приказал остановиться. Мы сразу опознали в нем пижона Грабовского.
– Ну, и куда вы так спешите? – спросил он и указал пальцем на Леху.
Тот без раздумий выложил, что торопимся быть на территории части до истечения срока увольнительной.
– И что вы там будете делать? – на сей раз палец уперся в меня.
Я тоже в хорошем темпе выдал, что сначала доложим дежурному по управлению о нашем прибытии, потом отметимся у дежурного по роте.
– И не побоитесь? – спросил он и ухмыльнулся. – Зачем докладываться-то?
Мы переглянулись и хором ответили, что по Уставу положено.
– Ну-ну, – сказал Грабовский и жестом руки отпустил нас.
Мы сходили к штабу, постояли навытяжку перед дежурным офицером, но тому было не до нас – трепался с кем-то по телефону. И, судя по тому, что не употреблял связующих слов, разговаривал с девушкой.
На выходе из штаба нас поджидал Грабовский. Специально ради нас, что ли, вернулся? Он даже, как будто, слегка удивился.
– Доложились?
Мы вяло пробормотали свое «так точно».
– Хм, ну, тогда дыхни! – сказал он Лехе. У того глаза округлились, ноздри раздулись. Я понял, что мой коллега моментально взбесился. Он дыхнул на майора так, что у офицера чуть фуражка с головы не упала.
Неслабый, наверно, был запашок!
– Мда, – пробормотал Грабовский, – свободны!
Мы пошли в казарму, где добрый Нурик уже в приватной беседе с дежурным по роте предположил, что нас замели, и майор Грабовский в этот момент расстреливает нас из своего именного парабеллума.
Странным он нам показался, этот Грабовский. Другой на его месте уже